Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– А против себя поможете? – спросила Катя. – Вы ведь тоже в списке.

– Ну, против самого себя – так и быть. Давайте.

– Ладно, мы поняли, Иван Аркадьевич, – подытожил Мамонтов. – Не быть нам союзниками в этом деле. Но рассказать нам о ваших домочадцах вы же можете?

– Про кого вам рассказать?

– Про Тутуева, бывшего губернатора Ахтырской области, – выпалила Катя. Ей давно уже не давал покоя этот странный персонаж. – Он что, правда был губернатором?

– А то, – Дроздов кивнул. – Самым настоящим. Из тех, кто был всем и стал ничем. Как, впрочем, и Савва, как и я… Вы же так о нас думаете, вы, молодые. Мы с Саввой обсуждали это не раз. То, как быстро из сынов Отечества превращаются в пасынков. Как мало для этого нужно. Как необратима эта метаморфоза. И сколько их таких, пасынков Отечества, – не счесть. Когда из всесильных, облеченных властью в мгновение ока превращаются в лишних людей. Не нужных уже не только Отечеству, но и своим близким – детям, семье. Превращаются в обузу, балласт, в этакий тормоз, камень на шее, что так хочется скинуть. И никто уже не помнит заслуг, что ты совершил на благо Отечества, чем жертвовал, что сам потерял… И это примета не только нашего времени, так и раньше было, – он обернулся к Мамонтову. – Когда вы еще садились на горшок, коллега, а я, высунув язык, бегал вдоль контрольной следовой полосы новобранцем на границе, уже мололи эти беспощадные мельницы богов – сыны, пасынки, тени и прах. Не помните эпопею с памятником?

– Каким памятником? – спросила Катя с любопытством.

– Царю Ивану Грозному. Был такой бзик патриотический несколько лет назад – ставили всем памятники и возлагали цветы чуть ли не каждые пять минут. Эдичку Тутуева – губернатора – этот мейнстрим тогда не обошел стороной, и он вознамерился прославиться и воздвигнуть в своем Ахтырске волжском памятник Грозному. Слепили они этот памятник, финансирование выбили, но начался вселенский хай – кто за, кто против памятника. Поднялись потомки Ахтырской орды, написали в прокуратуру жалобу – мол, губернатор продавливает геноцид, возвеличивание губителя государственности и славы татарского народа – это из оперы «Казань брал, Астрахань брал». Ахтырск тоже брал. И там, по летописям, всех этих ордынцев бедных войско Грозного вырезало в одну ночь. Эдичку начали нещадно травить в прессе и соцсетях. Он стал отбиваться всеми лапками. У него уже тогда с психикой что-то странное творилось, но никто еще не замечал. А потом он собрал пресс-конференцию и пламенно начал кричать журналистам, что не убивал, ну не убивал царь Иван Грозный сына своего, потому что как раз в то время поехал царь на саночках в Санкт-Петербург, – Дроздов глянул на Катю. – Ну бывает, перепутал исторические факты. Царя Петра с царем Иваном – мало ли их, царей-то, да? И в Академии при Президенте такому не особо учат, это же школьная программа. Что началось! Приехал полпред разбираться лично – потому что такой резонанс на всю страну, такой скандалище – все ржут над губернатором Ахтырской области, моральный ущерб нанесен власти, партии… В Кремле кому-то плохо с сердцем стало. Короче, приехал полпред. И нет бы Эдичке покаяться – я, мол, оговорился, перепутал, уж простите. Нет, он стал упорствовать, отстаивать свои слова, а когда полпред его идиотом обозвал, то он послал далеко и надолго…

– Полпреда? – спросил Мамонтов.

– Если бы, – Дроздов отвечал ему. А Кате подмигнул своим глазом, что искрился сейчас как алмаз, – если бы только его…

Пауза.

– Ну, бунт, форменный бунт. Как водится, сразу в Ахтырск «доктора прислали» лечить без пощады. Даже выводок целый «докторов» – Следком, ФСБ, антикоррупционный комитет. Искать крамолу. Запала Эдички на все это естественно не хватило. Как только к нему постучали в дверь, – Дроздов стукнул по столу, – пробил понос и заикаться начал … Обычная картина, да? Только там было все намного грустнее. Савва в то время как раз в Ахтырск по делам приехал. Прикрыть Эдичку не мог, его самого уже со свету сживали. Я тоже им не помощник – со спиной сломанной лежал в клинике. Так что Савва один там оказался, как чувствовал. Пока кабинет губернатора ФСБ обыскивало, Эдичка наш шмыгнул в комнату отдыха. Закинул веревку на люстру и петлю на шею. Савва вошел, а он висит под потолком, качается. Савва к нему бросился, схватил за ноги, рванул. Люстру эту кабинетную с крюка долой и Эдичку на пол сдернул. А тот уже не дышит. При повешении шея ломается, но Эдичке повезло в этом отношении. Шея целой осталась, а вот сам он уже улетел на тот свет. Сердце у него не билось и пульса не было. Эти «доктора» набились в кабинет, никто палец о палец… «Скорую», правда, вызвали, но она бы уже не помогла ему. Савва один там начал ему делать массаж сердца, хоть и не умеет он этого. Сказал, что в отчаянии так ударил ему по грудной клетке кулаками, чуть ребра не сломал, но… сердце завелось. Начало биться. Откачали губернатора. Однако те минуты, что он был мертвым, не прошли для его мозгов даром. Он когда в себя пришел, пять дней просто рыдал, как ребенок. А после стал заговариваться, путать все. Психиатрам его показали. Те руками развели – а что вы хотите, постсмертная травма мозга. Дело уголовное прекратили, «доктора» из Ахтырска уехали. Эдичку после больницы с должности губернатора по-тихому сняли, никто из родственников его к себе не взял. Жена с ним сразу развелась и все имущество забрала. Он на нее перед назначением на должность все переписал, чтобы быть гол как сокол, как они все любят себя показывать. Она и обобрала его. Савва его пожалел один из всех. Забрал из Ахтырска, поселил у себя дома как приживала. Такая вот сказочка нашего времени. Это чтоб вам было понятно. Вот так у нас обстоят дела.

– Именно Тутуев обнаружил Псалтырникова на берегу в то утро, – заметил Мамонтов. – А во сколько это произошло?

– Где-то в половине седьмого. Они с Ларисой меня разбудили.

– Можно нам с ним поговорить сейчас? – спросила Катя осторожно. Она была под впечатлением от рассказа Дроздова.

– Вам же Макар все разрешил. Беседуйте. Позвать его сюда?

– Если нетрудно. И вы тоже, Иван Аркадьевич, останьтесь, пожалуйста. Вы же его лучше нас знаете, спросите у него то, что мы упустим.

– Вы определенно хотите, чтобы я вам помог, – Циклоп усмехнулся. – Ладно, с Эдичкой я вам помогу. Но это в виде исключения. Учитывая его здоровье.

Он поднялся и пошел к двери своей изломанной походкой.

– В этой партии – шах ферзем, – Мамонтов кивнул на шахматную доску. – Следующий ход – мат.

В дверь просочился взволнованный и встрепанный бывший ахтырский губернатор. Позади него возвышалась мощная фигура Дроздова.

– Эдик, не волнуйся. Все хорошо. Они с тобой просто поговорят.