Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– Ни в чем вы не виноваты.

– Я же родился. И сделал ее такой. Я всегда себя винил за маму. Отец – нет, никогда мне ничего не говорил об этом. Но я и так знал. Это моя вина целиком. Если бы не было меня, она бы здоровой осталась.

– Ваша мама хотела, чтобы вы появились на свет, Макар. Она хотела ребенка. Она родила вас себе на радость. Остальное – судьба. Но все равно, у нее же были светлые минуты, горячка не сразу приключилась. И в эти минуты она испытала такое счастье, что вы есть. Что у нее сын.

Макар накрыл Катину руку своей, сжал и поднес к губам – поцеловал в ладонь и сразу же отпустил. Катя даже сказать ничего не успела ему на это.

– Спасибо вам, что не вините меня. Пейте чай.

Он словно вспомнил что-то и застегнул молнию на своей олимпийке – до самого подбородка.

– А Марина Ковалева…

– Любовница? Что вас интересует?

– Что с ней стало?

– Отец не донжуан. Его женщины мало влекли, больше карьера, служба. Эта женщина… она была его намного моложе. И он позволил себе с ней то, чего раньше избегал – служебный роман. Я в Кембридже учился, когда у них только все начиналось. Еще мама была жива. Обычное дело. И все это продлилось почти восемь лет. Отец ей обещал жениться, когда мамы не станет. Он овдовел, но на Марине так и не женился. Может, опять причина во мне, я виноват – мы в Лондон уехали, а до этого у меня старшая дочка родилась. Отец всем этим был полон до краев. И Марину отдалил от себя. Она жила в нашем доме в Барвихе на положении уже неизвестно кого – то ли брошенной любовницы, то ли служанки. Затем у отца неприятности начались на службе. И он совсем к ней охладел. Я подробностей многих не знаю, потому что я жил в Лондоне. Марина ушла от отца сама. Обиделась на него смертельно. Столько лет ее динамил. У нее на нервной почве стало сердце прихватывать. И потом… короче, она выпила слишком много таблеток от сердца. Дело замяли, потому что она – бывшая сотрудница Администрации, там не любят упоминаний о самоубийствах сотрудников – но факт передоза был налицо. И это не случайность. Она покончила с собой из-за отца. Из-за того, что он так и не сделал ее своей женой, как обещал.

– Кто-то мог отомстить вашему отцу за нее? У нее имелись родственники?

Макар подлил Кате чая.

– Со дня ее смерти прошло почти пять лет.

– Для мести это не срок. Так у нее кто-то остался из близких? Семья?

– Об этом вам лучше нашу помощницу по хозяйству расспросить – Машу. Она ее единокровная сестра.

– Ваша горничная и одновременно повар?

– Да.

– И ваш отец взял ее к себе в дом после смерти… то есть самоубийства ее сестры?

– Взял. Она тоже раньше работала в обслуге кремлевской. В столовой. Она готовит неплохо. Расторопная, аккуратная, как он мне говорил.

– Я бы не пригласила себе такую помощницу по хозяйству. Остереглась, – честно призналась Катя.

Макар залпом выпил остывший чай.

– Вообще непростая ситуация, да? Я про тот груз, о котором вы мне сказали. Готов ли я принять…

– Что в вашем доме, возможно, отравитель?

– А что я должен делать? Мы все обязаны сидеть здесь до особого распоряжения полиции. Отцу эксгумацию провели… Я и этому не смог воспрепятствовать. Хотя как подумаю, что они выкопали его из земли и что-то творят с его бедным телом…

– Мы постараемся узнать в полиции насчет эксгумации и результатов исследований, – пообещала Катя. – У фонда есть свои источники.

– Поделитесь со мной?

– Да. Мы же действуем в ваших интересах.

– Значит, будем еще с вами разговаривать? – Макар улыбнулся ей. – Повторяю, я ненавижу, когда меня игнорируют. А когда вы это делаете, у меня вот тут все переворачивается, – он ударил себя кулаком в сердце.

И этот жест показал Кате ясно то, что она старалась не замечать всю их беседу.

То, что Макар пьян.

9 февраля 1861 г. 10 часов

Гостиница-трактир Ионы Крауха

– Что еще стряслось? – с порога спросил Александр Пушкин-младший, открывая дверь в номер, где они оставили горничную и солдат.

– Пропажа, ваше высокоблагородие! – доложил четко один из солдат пожарной команды. – Ею, служанкой обнаружена. Так что – форменный разбой.

– Шкатулки барыниной нет на месте, – горничная Маша развела полными руками. – Уж я искала, искала здесь. Нет шкатулки.

Клавдий Мамонтов плотно притворил дверь номера и прислонился к ней спиной. В комнате все острее и ужаснее пахло гнилой протухшей кровью. В лице горничной – ни кровинки, солдаты тоже – краше в гроб кладут.

– Что в шкатулке? – спросил Пушкин-младший.

– Все, что она с собой взяла в имение, все ее любимые драгоценности, уборы. Жемчуга – ожерелье, браслеты, перстни с камнями, камеи, что она в Риме покупала, еще браслет алмазный и серьги алмазные. И брошки, барин, – горничная озиралась по сторонам. – Нигде нет шкатулки. А прежде стояла она там, – она указала на туалетный столик с зеркалом.

– Ты хорошо искала? – спросил горничную Мамонтов.

– Хорошо, аккуратно, рыться-то шибко нельзя, я понимаю, но я везде смотрела. Нет ее драгоценностей. Пропали.

– Драгоценности украдены, а хозяйка и ее лакей убиты, – шепнул Мамонтов Пушкину-младшему в коридоре, когда они, снова заперев комнату, направлялись в трактир. – Каким же боком дело сие поворачивается? Разбоем с убийством?

Пушкин-младший только зубы стиснул.

В трактире с его легкой руки быстро организовался целый штаб по розыску пропажи – снова послали в казармы за майором и десятком солдат. Явились на зов мирового посредника и солдаты пожарной команды.

– Наизнанку трактир и гостиницу вывернуть, – скомандовал Пушкин-младший. – Начинать сейчас. Обыскать все при дневном свете – все номера, зал, кухню, людскую, конюшни, постоялый двор. Обыскать слуг, дворню, актеров – для всех без исключения обязательный личный досмотр. Обыскать все закоулки, театральный реквизит, чуланы, вплоть до дровяного сарая и уборной. Постояльцев из благородных в гостинице самих не трогать, но номера обыскать. Сказать, что в связи с убийством розыск. Будут пререкаться – пресечь недовольство и недовольного сразу ко мне. Если обнаружится только шкатулка, пустая, сразу ко мне. Что-то из драгоценностей – сразу ко мне. Если кто хоть что-то утаит из найденного – кольцо или серьгу, дознаюсь все равно. Запорю до бесчувствия. Всем ясно? Выполнять!

Солдаты отправились выполнять приказ. Снова растревоженная гостиница и трактир Ионы Крауха гудели, словно старая фисгармония. Пушкин-младший распорядился привести хозяина – этого самого немца, Иону, которого и в глаза пока никто не видел. Но прибежавший на его зов мужик в шелковой малиновой косоворотке рассыпался в извинениях – привести никак невозможно, ваше высокоблагородие, потому как немец тот помер еще двадцать лет назад, а молва так трактир и гостиницу его именем и зовет, потому что старинные они – еще до нашествия француза построены! А владеет ими ныне моя семья, я – имярек и братья, все мы вольную получили от барина нашего господина Филатова по его завещанию, а прежде на оброке трудились.