Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

Гурский глянул на него – все-таки кто это такой-то?!

– Макар, дорогой, это непростой вопрос, – он ответил не Мамонтову.

– Как я узнал, отец хотел мне что-то подарить на день рождения. Вы не знаете, что это?

– Нет.

Катя подумала – все впустую. Эта дальняя поездка в Малаховку… все зря…

– Про догадки спросили, – Гурский помолчал. – Знаешь, Макар, Савва был такой человек, который махнул на себя рукой и думал лишь о тебе. Всегда. Он хотел, чтобы ты жил счастливо, независимо от обстоятельств, которые затронули вашу семью. Он говорил мне – санкции такая вещь, ползучая… сегодня я под ними, а завтра… Их ведь и на семью могут распространить, на детей, на то, чем они владеют. Заморозят активы. Кто запретит? Проснешься завтра и – адье. Банк пришлет уведомление. Савва всего этого страшился. Он хотел подстраховаться.

– Как подстраховаться? – спросил Макар.

– Я знаю, что он почти все тебе отдал. Однако частью денег все же распорядился по-другому. Страховка, например, на нее санкции невозможно распространить. И еще… я знаю, что он положил десять миллионов долларов в швейцарский банк на имя близкого ему человека. Не родственника. Это специально. Они все так сейчас делают – разбрасывают средства по разным счетам – на совсем дальних родственников. На седьмую воду на киселе. И на челядь. На имя тех, кто им служит, в ком они уверены. Так вот Савва поступил как все. Он положил деньги на имя человека, которому полностью всецело доверял.

– На Дроздова?

– Этого вышибалу покалеченного? Нет, что ты. Дроздов для таких шкурных дел не подходит. Гордыня у него зашкаливает. Твой отец положил деньги в банк в Швейцарии на имя Ларисы.

– Сусловой? – переспросил Мамонтов.

– Молодой человек, сбавьте тон свой командирский, – Гурский хмыкнул. – Такие дела не принято вообще вслух обсуждать. Конечно, номинально это деньги Саввы. Но юридически по документам владелица всего вклада – Лариса. Без ее согласия и подписи невозможно провести ни одной банковской операции. Ну, Макар, ты понимаешь…

– Псалтырников пригласил вас на его день рождения, – Мамонтов кивнул на Макара. – Это было как-то связано с банковским вкладом?

– Я был болен и не приехал. О чем сейчас очень сожалею. Я думаю, что ситуация двусмысленная, когда такими деньгами владеет все же человек чужой, пусть и доверенное лицо, Савву в конце концов перестала устраивать. И он захотел переложить деньги на вас, Макар. Как и все остальное, что он вам перевел за границу. Он прямо мне об этом, естественно, не сказал, но я старый лис… я чую такие вещи, – Гурский сделал многозначительную паузу. – Необходимо было со стороны Ларисы составить документы и подписать. О том, что она возвращает все до копейки. Однако Савва неожиданно умер.

Они все молчали.

– Я никого не обвиняю, – старый юрист поднял руки. – Нет. Я просто высказываю свое мнение. Савву отравили. Деньги остались в банке. Ты, Макар, так и не получил подарка на день рождения. А Лариса Ильинична… наша Царица Савская теперь весьма обеспеченная женщина.

Они поблагодарили юриста. Макар пообещал, что вскоре позвонит ему. Катя ощущала в душе тревогу и… странное чувство… след, и какой! Это все очень серьезно. Она оглянулась на Мамонтова и Макара, те шли к машине позади нее. Их, однако, сейчас занимало совсем иное – несмотря на всю важность полученных сведений.

– Прокатишь нас назад с ветерком? – спросил Мамонтов и протянул Макару ключи от машины. – Доехали сюда за час десять, довезешь быстрее?

– Хочешь прокатиться с ветерком, приятель? – Макар изучающе посмотрел на него.

– Проветриться не помешало бы. А то у кого-то слишком много денег, и он хвалится этим при даме как последний плебей. А в настоящем деле пока никак себя не проявил.

– Я права дома оставил, – сказал Макар.

– А, ясно. Я так и знал.

– Пиши доверенность на коленке на тачку, – Макар забрал у него ключи от машины. – И завещание.

– Ты бы тоже свое составил. А то мне надоело…

– Что тебе надоело? – спросил Макар точно так же, как до этого его сам Мамонтов.

– Актерство твое.

Макар усмехнулся и галантно распахнул перед Катей заднюю дверь внедорожника. Сам сел за руль. Мамонтов – рядом с ним впереди.

Макар улыбнулся Кате в зеркале. И они покатили. Помчались как ветер!

Где было ГИБДД? Как их не остановила полиция? Для Кати навсегда это осталось загадкой. Пристегнувшись, она молчала как рыба – бесполезно пищать, когда такие разборки пошли, такой выпендреж, кто круче – Макар или Клавдий.

Клавдий или Макар.

Пару раз… когда уж совсем было швах… ей все же хотелось заорать, чтобы они выкатывались из машины оба к чертовой бабке! И пустили за руль ее.

Но сердце… глупый маленький вещун советовал ей безмолвствовать.

Впереди ждали очень серьезные, возможно, страшные дела.

Катя не хотела сейчас об этом думать.

«Решу все потом, когда вернемся…»

9 февраля 1861 г. Почти полночь

Пожарный сарай, затем гостиница-трактир Ионы Крауха

При свете фонарей и факелов Александр Пушкин-младший собрал солдат у Пожарного сарая. Завернувшись в свою старую офицерскую накидку, он выступил вперед, поднял руку и обратился к солдатам – как Цезарь к своим легионам.

Багровые блики огня от факелов плясали на лицах солдат. Клавдий Мамонтов видел – они устали, они обессилены, нескончаемая гонка последних суток подкосила пожарную команду городка. Потные, промокшие, окоченевшие. Некоторые вообще, казалось, еле держались на ногах. Понимал это и Пушкин-младший и поэтому обратился к команде с решительной и горячей речью:

– Солдаты! Соратники! Друзья! Мы прошли с вами весь этот нелегкий путь плечом к плечу. И я этому рад. Я приношу вам свои искренние и глубокие извинения за угрозы, брошенные мною ранее – насчет порки за утайку улик. Извините меня, друзья, я просто не знал, с кем имею дело. Более самоотверженных и добросовестных солдат я еще не встречал на своем пути! Вы выполнили все поручения, и благодаря вам мы значительно продвинулись вперед в этом неслыханном кровавом деле, потрясшем самые основы столпов общественной уездной жизни! Остался последний рывок, последний штурм. Вы храните этот город от огня и дыма на страже порядка и благочиния. Я вижу – среди вас немало ветеранов службы, старых вояк, прошедших бои и баталии. Я горжусь вами и говорю вам – Il nest jamais tard d’etre celui qu’on vent!

– Так точно, ваш высокобродь! – гаркнул усатый ветеран – крайний слева.

– Я еще не перевел, братец. Это крылатое выражение, – Александр Пушкин-младший расправил плечи и глянул на Пожарный сарай, как Помпей на Рим. – Никогда не поздно быть тем, кем хочется. Никогда не поздно быть героем. И я призываю вас – сделайте еще одно героическое усилие! И, быть может, в этом неслыханном деле будет поставлена точка. Эта ночь станет для нас бессонной – да, опять! Но, быть может, и ночью триумфа. Отправляйтесь немедленно на улицы города – не давайте этому городу спать, будите его, будоражьте, тревожьте, стучите в ворота и двери. У нас с вами нет сил обыскать каждый дом, каждый сарай. Но у нас есть возможность произвести как можно больше шума и создать видимость тотального общегородского розыска. Пусть с вашей подачи все в городе знают – мы ищем тайного неизвестного убийцу, который скрывается где-то здесь под покровом мрака. Если вам повезет и вы схватите его во время ночного рейда, то удача на нашей стороне. Я объявляю награду в пятьдесят рублей золотом из собственных средств тому, кто это сделает – на пропой души, братцы, за торжество истины и правосудия!