Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

Солдаты пожарной команды загудели. Апатию и усталость как ветром сдуло.

– Но даже если наш убийца не попадет к вам в руки во время рейда, унывать рано. Я хочу, чтобы вы везде, где будете находиться – в домах, во дворах, на конюшне, даже, как говорится, у попа на именинах – везде ненароком словно невзначай… – Пушкин-младший сделал многозначительную паузу, доводя даже до самых глупых суть своего плана, – говорили бы… болтали словно по секрету – розыски проводятся для опознания неизвестного убийцы свидетелем, который видел его и может легко изобличить. И свидетель этот… друзья, это важный момент, не оплошайте, не перепутайте – скажите всем, кто встретится на вашем пути – свидетель сей на гостиничной конюшне. Это разбойник – конюх, который жаждет получить за поимку убийцы от жандармов награду!

Клавдий Мамонтов про себя хмыкнул – ловушка с приманкой. С Кузьмой-доносчиком. А что еще остается? Да, пожалуй, брат Пушкин прав. Однако рискованно.

– Марш вперед, соратники! – Александр Пушкин-младший, теперь точно Ганнибал на Альпы, указал солдатам на темный, до крыш занесенный снегом городок. – Я целиком полагаюсь на вашу сообразительность, смекалку и бдительность! И пусть нам всем сопутствует удача в эту ночь!

Солдаты как при пожаре разбились на группы, рассредоточились и двинулись в сторону центральной площади. Уже подходя к гостинице, Мамонтов и Пушкин-младший услыхали первые результаты рейда – шум, гам, хлопанье дверей, ворот, кудахтанье куриц в курятниках, гомон поднятых с постелей горожан. Бронницы воспрянули от дремы.

Войдя в номер, Пушкин-младший достал из своего походного сундука ящик с пистолетами, открыл.

– Выбирай любой, Клавдий.

Мамонтов взял кавалерийский офицерский пистолет. Взвесил.

– А это что? Я такого не видел еще, – спросил он, кивая на вторую модель.

– «Кольт», – Пушкин-младший крутанул пистолет в руке. – Всыпали нам жару под Балаклавой и Керчью эти «кольты». Но я теперь предпочитаю только эту марку.

Они вышли на улицу. И Мамонтов по обыкновению глянул в темные небеса. Россыпь звезд. За многие дни небо впервые расчистилось полностью. Снежная буря стихла. И новый день обещал стать ясным.

– Наше место на конюшне, дружище. – Пушкин-младший показал в темноту. – Черт, может, и правда повезет? И у нашего инкогнито нервы сдадут. Явится в ночи обрубать последний конец ниточки. Я думаю – скучно нам уж точно не будет.

Снег скрипел под их сапогами.

На конюшне, куда они тихонько заглянули, царил покой – все стойла заняты, лошади хрустят овсом, но обычной суеты нет, потому что нет и транзитных путешественников-проезжающих.

Конюх Кузьма дрых на куче сена в углу, укрытый попоной. Рядом – пустой штоф, видно, отпраздновал уже в трактире освобождение «из застенков» и в ожидании господ жандармов расслабился.

Мамонтов и Пушкин-младший остались снаружи. Ночь вступала в свои права.

– Я сам поговорю с ней, с Царицей Савской, – объявил Макар, лихо затормозив у дома своего отца. – Катя, заранее прошу извинить меня за резкость, – с этими словами он выпрыгнул из машины, открыл дверь и подал Кате руку. – Может, увидите меня и с другой стороны. Не только как я пью и на рояле играю.

– Вы многогранная личность, Макар, – Катя смотрела на дом – серый и хмурый, он хранил свою главную тайну.

Небывалая тишина встретила их внутри – никого в холле, никого в гостиной. Макар прошел прямо в кабинет отца. Лариса Суслова сидела за столом Псалтырникова в его кожаном кресле, читала потрепанный блокнот.

– Лариса, разговор к тебе у меня… у нас, – Макар кивнул на притихшую Катю. Клавдий Мамонтов закрыл дверь и повернул в замке ключ – чтобы никто не вломился.

– Да? А в чем дело?

– В деньгах, Лариса. В деньгах.

– Каких деньгах, Макар? – Царица Савская подняла свои очки на темя. – Ты опять напился, детка?

– Я не пил, – Макар подошел к ней. – Мы к Гурскому сейчас ездили.

– Старый враль. Ты прогони его. Я Савве сто раз говорила – этот еврей тебя продаст, как Иуда. Но Савва ему слепо доверял. Он совсем не разбирался в людях, бедняга.

– Наверное, ты права, Лара, отец и правда плохо в людях разбирался. Ведь он держал тебя возле себя столько лет.

– А что ему оставалось? – Царица Савская усмехнулась. – Ты же его бросил. Мотанул в свой Лондонград. Наплевал на него, детка. Так что он выбрал меня. Я служила ему как могла. Заботилась о нем. Берегла.

– Не уберегла ты его.

– И ты его не уберег.

– Знаешь, Лара, я мальчишкой, когда видел тебя с ним – думал: что, если бы ты была моя мать? Или мачеха? – Макар помолчал. – Порой я даже этого очень хотел. Честное слово.

– Ты вечно воображал себе невесть что. И сейчас напридумал, – Лариса Суслова скользнула взглядом по Кате. – Нашел себе новую хозяйку? Новую госпожу? Новую доминанту? Только согласится ли она?

– Заткнись ты, стерва, – Макар внезапно наклонился и железной рукой взял ее за горло . Стиснул так, что у Сусловой разом покраснело лицо и перехватило дыхание.

Катя хотела сразу вмешаться. Но Мамонтов властно удержал ее.

– Вопросы задаю тебе я. А не ты. Поняла? – тихо спросил Макар.

Царица Савская захрипела, всплескивая руками, словно тонула.

– Поняла?!

– Ддд-даааа…

– Отец положил на твое имя деньги в швейцарский банк. Десять лимонов. Да?

– Ммммммммм-макаррррррррр…

– Да или нет?

– Да, да! Пуссссссстииии. Задушишшшшшшшь…

– Задушу. Если будешь мне врать.

– Макар! – Катя не выдержала. – Макар, прекрати!

Да, он был сейчас совсем иной. Не прежний. Катя вспомнила слова Мамонтова – Море любви выходит из берегов… но якорь в этом море несокрушимый… Деньги…

Макар сразу отпустил Суслову. Поднял раскрытые ладони.

– Ваше слово – закон. Не дотронусь до нее больше. Мое слово вам, Катя.

Лариса Суслова сама вцепилась в свое горло.

– С ума ты сошел, что ли? – просипела она.

– Деньги принадлежали отцу.

– А кто с этим спорит?

– Ты, – Макар обошел ее, встал сзади и наклонился, словно хотел что-то сказать на ухо. – Ты, Лара. Ты ведь захотела их себе.

– Я… нет…

– Отец собрался их у тебя забрать, ты должна была подписать документы, для этого отец приглашал Гурского. Отец хотел сделать мне подарок на день рождения.

– Он и так тебе все отдал.

– Он решил отдать и это. Но ты… слушай меня, стерва. Мне эти деньги не нужны. Я их тебе в глотку забью. В глотку… в печенку забью… за то, что ты, стерва, сделала… что ты натворила…

– Что я натворила?

– Отравила отца!

– Это твоя шлюха-жена его отравила! Сама всем нам призналась!

Кате показалось, что Макар сломает Сусловой шею – такой у него был вид. Но слово данное он держал крепко. Не прикоснулся.