Сергей Жоголь - Имитатор

Кунц был так жалок, что Хильберту даже стало жалко этого бедолагу, но поддаваться слабостям было не в его стиле.

— Сейчас я вас ещё больше обрадую, глупый вы выскочка! Мало того, что вы, пытаясь поймать большую рыбу, слишком сильно потянули и в результате вытянули голый крючок. Но есть ещё большее зло. Вы ещё и влезли в секретные дела Абвера. А что, если я скажу вам, Хенрик, что я был с вами не совсем честен. Да-да, я знал, что моя горничная работает на русских, знал и о её цыганском прошлом — одним словом, знал достаточно, чтобы не болтать при ней о важных вещах без надобности.

— Я вас не понимаю, полковник! Что вы такое говорите, на что намекаете?

— Я не намекаю, а говорю вам конкретно. Вы влезли в большую игру. Стремясь заполучить меня в качестве жертвы и потом использовать в своих целях, вы просчитались. Информация об Имитаторе, секретной операции в Самаре и об уничтожении Старца — всё это тщательно подготовленная деза. Мы специально дали русским ложные сведения, а вы едва не испортили нам всю игру. Вы это понимаете, безумный вы человек!

— Но как же… Что же мне теперь делать? — жалобно стонал Кунц.

— В любой другой ситуации я дал бы вам пистолет с одним патроном и доложил бы фюреру о провале, который случился по вашей вине. Я бы, конечно, тоже понёс наказание, но вам… Вам, провалившему своё задание и сорвавшему сверхсекретную миссию… Но не будем о печальном — на карту поставлено слишком большое дело. — Зейлер вытянулся, потом поднял со стола листок с шифрограммой, повертел её и спросил: — Кто кроме вас знает, что здесь написано?

— Мой помощник Дитрих, но он будет молчать, — захлёбываясь слюной, лепетал Кунц. — Ещё… Ещё, конечно же, ваша горничная. Я бы мог заставить её замолчать…

— Тогда заставьте её замолчать. Как вы это сделаете, мне плевать. Такие как вы, я уверен, могут провернуть такое дельце, даже не запятнав рук. Мне больше не нужна эта девица. Она сделала своё, поэтому вы окажете мне услугу, избавившись от неё. — Полковник поднёс зажигалку к листку — тот полыхнул синеньким огоньком и вскоре превратился в пепел. — Вы уверены, Кунц, что больше никто не знает о том, что здесь было?

— Никто больше не знает, клянусь честью! Никто, кроме русских, конечно.

— Это уже не ваша забота. Говорю же: это дезинформация. Мы пустили русских по ложному следу. Прощайте, гауптштурмфюрер, и не смейте болтать — это в ваших же интересах.

Через час после того, как Хильберт фон Зейлер покинул кабинет Кунца, как только он добрался до своего особняка, его у порога встретил скулящий курцхаар. Хильберт присел, почесал пса за ухом и поцеловал прямо в мокрый нос.

— Хочешь на охоту, малыш? Утка сейчас жирна и хороша, но меня, дружок, поджидают сегодня совсем другие птицы. Хищники. Я ведь веду охоту на более крупную дичь, и на этой охоте ты мне не нужен.

Хильберт щёлкнул пса по носу — тот заскулил и выбежал из комнаты. Вошла Зельда, но Хильберт тут же отвернулся и махнул рукой. Зельда, задержав поток слов, готовых вырваться из её хорошенького ротика, поджала губы и удалилась в спальню. Полковник подошёл к телефону и набрал номер. Прозвучало не меньше семи гудков… Когда на другом конце послышался голос, полковник произнёс тихо:

— Приезжай срочно, Ральф. Ты мне нужен.

— Операция отменяется?

Полковник ответил не сразу. В голове всё ещё была полная неразбериха. Наконец, преодолев себя, он сказал:

— Нам необходимо внести поправки в наши планы, Ральф. Серьёзные поправки.

Когда на другом конце прозвучали короткие гудки, Хильберт позвал управляющего и строго сказал:

— Ты должен подобрать нам новую горничную, Клос! И на этот раз не вздумай брать первую встречную.

— А как же Эмма? Как же фройляйн Шридер? — Пожилой мужчина начал заикаться, хотя его лицо традиционно оставалось бесстрастным.

— Фройляйн Шридер у нас больше не работает.

— Понимаю, но у нас остались её вещи. Прикажете их упаковать?

— Делай с её вещами что хочешь. Уверен: эта маленькая дрянь здесь больше не появится!

Через пару минут Клос, по просьбе полковника, включил патефон, и из спальни раздались звуки «Лунной сонаты». Полковник фон Зейлер лежал на широкой кровати в кителе и в сапогах, глаза его были слегка прикрыты.

«Внимание! Внимание, говорит Москва!..

За день частями нашей авиации, действующей на Западном и Южном фронтах, уничтожено 25 немецких танков, 5 бронемашин, более 300 автомашин с пехотой и военными грузами, 15 полевых орудий и 25 зенитных точек, 4 автоцистерны с горючим и до полка пехоты противника…»

От Советского Информбюро: вечерняя сводка от 14 ноября 1941.

г. Куйбышев, ноябрь 1941 г.

Он вышел из здания Управления, когда на улице уже темнело, и достал из пачки папиросу. Кравец ушёл сразу после совещания. Еленин с Воронцовым повезли московского гостя на служебную квартиру, а Корниенко и Васин остались дежурить в оперативной группе.

В курилке сидели двое: сержант из дежурки и какой-то гражданский. Курить очень хотелось, но ку- рить на ходу он не любил, а присоединиться к этим двоим просто не захотел — свои у них разговоры. Птицын скомкал папиросу пальцами и бросил на заснеженный газон, потом прошёл метров сто и вышел на Пионерскую. До остановки оставалось не меньше километра, и Птицын остановился. Он посмотрел на часы. Нет, домой он ещё успеет — нужно кое-кого навестить. Как же быть: он же обещал, слово дал, а теперь… В голове вертелись слова Фирсова: немцы решили убить всесоюзного старосту. Ситуация и впрямь была устрашающей. Где-то за углом гудел репродуктор. Звуки торжественной песни были едва слышны. Когда музыка стихла, послышался мощный голос диктора. Тот сообщал о тяжёлом положении на фронтах. Птицын поморщился. Это же было так далеко…

Весть о том, что началась война, Птицын встретил на службе во время дежурства. Он возглавлял оперативную группу, когда позвонили из Москвы и сообщили эту страшную новость. Было приказано усилить бдительность, всё руководство было вызвано в Управление. Все вокруг кричали и суетились. Было приказано собрать личный состав и провести «летучки». Тексты, которые нужно было довести до сотрудников, раздали в последний момент.

Птицын в тот день чувствовал себя неважно. Он всю ночь был на выездах, расследовал бытовуху, а самым серьёзным происшествием за ночь была квартирная кража. Преступники вскрыли квартиру какого-то заезжего работяги, у которого и брать-то было нечего, так как он только что явился в город, снял квартиру и сам спал на полу. Преступники проникли в квартиру ночью и вынесли один лишь настенный ковёр. Когда оперативная группа прибыла на место преступления, пострадавший — кривоногий дядька лет сорока пяти — убивался не по ковру, а чуть ли не плакал оттого, что преступники зачем-то разбили аквариум, и жившие в нём рыбки к тому моменту уже мёртвыми лежали на полу. После суточного дежурства Птицын ещё весь день провёл на ногах.