Сергей Жоголь - Имитатор

— Они пытались проникнуть на склады. Подъехали на тележке, предъявили пропуск часовому…

Фирсов наморщил лоб, а маленькие глазки округлились и будто бы совсем перестали моргать.

— А Краузе? Он был в той тележке? — простонала от нетерпения Вера.

— Я сразу же понял, что это именно он. И вы представляете, наш ас в очередной раз повёл себя крайне глупо! У них же был пропуск; солдатик, дежуривший на пропускном пункте, был проинструктирован до слёз. Он бы их пропустил, но майор Краузе почему-то сразу начал стрелять. Он выстрелил часовому в живот, а когда тот упал и начал стрелять в наших, которые появились со всех сторон, из-под брезента выскочили люди…

— Это были диверсанты? — тут же уточнила Вера.

— Получается, что да, хотя на этот счёт у меня тут же возникли сомнения, — продолжал Фирсов. — Их было трое, помимо Краузе и родственника нашего Васина. Тот тут же соскочил с повозки и бросился на землю. Накануне я лично инструктировал его, что в случае чего он должен поступить именно так. Поэтому он и остался жив. Те трое повели себя странно: двое из них тут же бросили оружие и подняли руки, и лишь один принялся беспорядочно стрелять. Краузе тоже стрелял. Он убил двоих и ранил ещё одного. Наши энкавэ- дэшники тоже открыли огонь на поражение. Нашим бойцам было приказано брать Краузе живым, поэтому все, кроме свояка Васина, тут же были убиты. Стрельба была страшная. Когда те трое были убиты, Краузе запрыгнул в повозку и стал нахлёстывать лошадь — та заржала и понеслась как угорелая. Я крикнул нашим, чтобы они стреляли в лошадь, но время уже было упущено, и Краузе прорвался через заслон.

— Вы опять его упустили? — тихо спросил Птицын.

— Похоже, он всё рассчитал. Это невероятно, но у меня создалось впечатление, что он специально подставил своих. Он как будто бы хотел, чтобы они все погибли, но сам старался скрыться. Старался изо всех сил. Он, очевидно, знал, что наши бойцы постараются взять его живьём, и предусмотрел пути отхода. Он ушёл бы, поэтому мне пришлось действовать самому… — Фирсов втянул в себя воздух, словно его ему не хватало, снял с головы фуражку и вытер лысину рукой.

— Вы же простудитесь, — заботливо промолвила Вера, но Фирсов будто бы не замечал снежинок, падающих на его похожую на шар голову. Он снова сделал паузу, потом резко выпрямился и одарил всех своей лучезарной улыбкой.

— Снеговикам не страшен ни мороз, ни снегопад, кхри-кхри-кхри! — Фирсов задорно подмигнул Птицыну, на этот раз его хрюкающий смех уже совсем не вызвал раздражения. — Если бы я не выстрелил в него, он бы наверняка ушёл. Да-да, он уже почти ускользнул, поэтому мне пришлось…

— Вы его убили? — спросила Вера.

— До него было метров пятьдесят, и я выпустил лишь одну пулю.

— Так вы его убили? — на этот раз не удержался Птицын.

— Пока я бежал к телеге, возле которой в конвульсиях билась подстреленная лошадь, Ральф Краузе был ещё жив. Я не говорил вам, что отдельным военнослужащим «Бранденбург-800» выдают капсулы с ядом, чтобы свести на минимум их возможное попадание в плен?.. Нет, кажется, не говорил. Так вот, когда я оказался метрах в пяти от него, он крикнул, чтобы я остановился. Я застыл как вкопанный и увидел, что майор Краузе поднёс что-то ко рту. Я понял, что он не станет сдаваться в плен. Позади меня раздавались крики и топот. «Назад! Все назад!» — крикнул я спешившим ко мне на помощь бойцам. Топот стих. У меня оставался единственный шанс сохранить Ральфу Краузе жизнь. Я попытался вызвать его на разговор.

— Вам, наверное, было очень страшно — ведь перед смертью он мог выстрелить в вас, — сказала Вера.

— Об этом в тот момент я думал меньше всего, — заверил Фирсов.

— И что вы ему сказали?

— Я сказал, что уполномочен своим командованием сохранить ему жизнь. В случае если он согласится сотрудничать, я гарантировал ему ещё и скорейшее освобождение, но Краузе лишь рассмеялся мне в лицо. «Вы отличный стрелок, — сказал он мне тогда. — Произведя выстрел с такого расстояния, вы довольно умело обездвижили меня, при этом старались сохранить мне жизнь. Вы не какой-то там провинциальный офицерик, вы кто-то посерьёзнее. Это ведь так?»

Я сказал, что он не ошибся.

«А ведь наш гениальный друг тоже подвержен гордыне и сантиментам», — подумал Птицын, но не стал озвучивать это и спросил:

— Куда вы ему стреляли?

— Спинной мозг человека состоит из сегментов, от которых тянутся спинномозговые нервы, начинающиеся двумя корешками. Передние корешки отвечают за двигательные функции… а впрочем, всё это не слишком-то важно. Нас многому учили, я же вам это рассказывал.

— Значит, вы хотели его обездвижить — не убить, — и вам это удалось.

— И Краузе это понял.

— Что он сказал ещё? Судя по вашему тону, сотрудничать он отказался.

— Однозначно. Я понял это сразу, когда посмотрел ему в глаза. — Фирсов потупился, и щёки его немного порозовели. — Потом он ещё раз похвалил меня за такой удачный выстрел и сказал, что не убил себя сразу только потому, что хотел увидеть того, кто умеет так стрелять. «Я солдат, — сказал он, — настоящий солдат. Поэтому мне очень жаль, что приходится умирать от яда. Яд — это же орудие женщин. — Фирсов украдкой посмотрел на Веру. — Однако, — сказал он ещё, — теперь я буду умирать, зная, что был застрелен настоящим воином. Вы неказисты на вид, но вы воин, я это чувствую. Не яд, а вы моя смерть, и я умираю, гладя смерти в глаза».

Фирсов замолчал. Несколько минут все трое обдумывали то, что случилось.

— А Имитатор? Был ли он среди тех, кто напал на склад? — спросил Птицын.

— Не знаю. Я вообще сомневаюсь, что те погибшие люди были диверсантами. На фоне нашего майора они казались такими ничтожными и мелкими. Всё это странно, очень странно. Теперь я уже не знаю, что докладывать в центр. Я знаю, что среди бойцов «Бранденбурга» теперь не только этнические немцы, а ещё много иностранцев, в особенности русских. Те убитые явно не были немцами — они слишком смахивали на обычных уголовников. Кстати, мне бы хотелось, чтобы вы, Владимир Иванович, осмотрели тела убитых и высказали ваше мнение по этому поводу.

— Хорошо, я сделаю это.

— Но это не сейчас. Сейчас я хочу поделиться с вами ещё вот чем. После того, как Краузе сказал, что я его смерть, я отошёл в сторону. Прежде, чем проглотить яд, он что-то тихо шептал.

Птицын тут же насторожился:

— Вы же… так вы же умеете читать по губам!

— Совершенно верно. Краузе перед смертью бормотал не меньше минуты, но я запомнил каждое из сказанных им слов. Он сказал следующее: «Зейлер всё-таки гений, настоящий гений — надо же было придумать такое! Однако и он допустил промах. Если бы он не впустил в свой дом эту проклятую тварь — эту Стрекозу, — мне бы не пришлось подыхать здесь сегодня. Подумать только: эта дурёха перепутала английские и немецкие слова! «Когда господину Старому придёт конец, начинайте операцию в Самаре», — забавно же она перевела сказанную полковником фразу! Нет никакого господина Старого, как и нет никакой Самары. Дура, просто безмозглая дура…». Это было последнее, что я смог разобрать. Ну, довольно. У меня почему-то разболелась голова. За один день столько событий! Пойду я, а то и впрямь простыну. — Фирсов натянул фуражку и бросил напоследок: — Подумайте над тем, что услышали. Мне вот, откровенно говоря, ничего в голову не приходит.