Дмитрий Гавриленко - Азарт [СИ]

Ко второму выходу из квартиры подготовился со всевозможной дотошностью. На нём оказалась тёмная одежда и обувь, не заметная ночью. Он брал с собой не ветровку, а тёплую осеннюю куртку на тот случай, если придётся заночевать в обречённом доме. Кроме револьвера, прихватил электрический фонарик, мобильник с безлимитным интернетом и наручники. Последнее украшение сохранилось у него как доказательство работы в правоохранительном органе.

До закрытия метро детектив успел добраться в нужный район. А потом пришлось ещё пешком шлёпать не менее получаса, зато пришёл к двухэтажке в совершившейся темноте. Столбов с фонарями не было. Слабый свет проистекал издали, больше сверху, от звезд и луны, нечасто выныривавших из облаков. Сначала заглянул через окно во вторую комнату, принадлежащую десантнику. Там стояла застеленная покрывалом кровать, на тумбочке — небольшой закрытый ноутбук. Никаких признаков присутствия живой души. Подобное ощущение возникло и от созерцания первой комнаты. Квартира в ночное время казалась вымершей.

Около трёх часов пожаловали гости. Сыщик, проверив по телефону электронную почту, вознамерился вздремнуть на полу в одной из раскрытых квартир первого этажа, как на площадке послышался разговор на неизвестном ему языке. Он мигом вскочил на ноги, достал фонарик и револьвер. Вероятно, появились наркоманы, оставившие следы на втором этаже.

— Руки вверх и не двигаться! — включив фонарик, негромко приказал Рябинкин в надежде, что повелительная интонация будет понятна для них. Он успел разглядеть две азиатские физиономии, тотчас повернувшиеся к нему. Одна из невысоких фигур метнула нож, полоснувший Ефима по скуле. Он выстрелил. Рука, метнувшая оружие, обвисла как плеть. Второй визитёр что-то без устали лопотал. Детектив не спускал с него глаз, стремясь не проворонить роковую секунду. Однако она так и не наступила. Второй услышал в тишине капли крови, расшибающиеся об пол, струсил и умолял первого не рыпаться. Сыщик вытащил наручники и сковал ими правую руку одного с левой рукой другого, более ершистого, стиснувшего от боли зубы. Пуля, кажется, задела кость.

— Дуйте отсюда, и чтоб я вас больше не видел.

Рябинкин, подталкивая незваных гостей в спину, выпроводил их из подъезда. Может, и стоило звякнуть дежурному, чтоб забрал в отделение, но это значило засветиться: порученное ему дело было бы провалено. Неплохо, что догадался вытереть наручники. Не известно, удастся ли непрошеным визитёрам избежать встречи с полицией.

Не стал разыскивать нож, не стал даже заходить туда, где только что вынужден был, защищаясь, применить оружие. Скованная двойка могла встретить приятелей, и тогда их возвращение неизбежно. Сыщик выключил фонарик и зашёл в смежную квартиру. Здесь висел тот же нежилой дух, смешавшийся с пылью. К его немалому удивлению, одна комната оказалась запертой. Внутри мог прятаться ещё один наркоман, если не двое. Нельзя исключать, что комнату облюбовал бомж, не имеющий своего угла. Кто бы там ни был, выстрел мог разбудить и встревожить любого. Ничего не оставалось делать, кроме как караулить сразу две двери: в комнату и в квартиру десантника. Причём положение из-за такого раздвоения сильно осложнялось. Он не мог исключать, что наверху также кто-то есть, просто затаился до времени. Если находиться всё время в подъезде, можно столкнуться с кем-либо нос к носу или вовсе оказаться между двух огней. Ефим начал раскаиваться в собственной затее. Его обложила неизвестность. В любой миг она могла превратиться в ловушку и захлопнуться.

По электронной почте пришло письмо: «Ни фига не верю «Домашке». Я и так добьюсь своего». Стоило ли после этого оставаться здесь? У человека копошатся какие-то намерения, он вправе требовать компенсации за жильё. Здесь появился на свет. Отсюда проводили в армию. Хрен с ним, пусть добивается.

Детектив стоял спиной к закрытой двери. Занятый размышлением, не услышал, как она приоткрылась и из комнаты выскользнула долговязая фигура. Известным у десантников приёмом его попытались вырубить сразу, однако помешала темнота. Между тем Ефиму удалось двинуть напавшего локтем по почкам так, что тот согнулся от боли. Воспользовавшись кратковременным замешательством, сыщик включил фонарик и выхватил пистолет. Прицелился, не вытягивая вперёд.

— Я хочу побазарить с тобой, — сказал Рябинкин, не сводя с десантника глаз.

— Извини, подумал, припёрся наркоман и мешает мне спать.

— А почему вы не в своей квартире?

— Не твоё дело. Мне тут удобнее.

— Так могли бы вы пригласить к себе? Я от фирмы «Домашка» и убеждён: её свежие предложения вас устроят.

Ефим миролюбиво спрятал руку с пистолетом в карман. Десантник подошёл к двери своей квартиры и открыл поочерёдно оба замка. Только они скрылись и автоматически щёлкнул запор — сверху появился человек с ножом в руке. Спустившись вниз, он вышел из подъезда, растворился в темноте.

Утром детектив, будучи уже дома, созвонился с клиентом, попросил его принести вторую часть гонорара, так как поручение фирмы выполнено.

— Десантник ежеминутно рискует жизнью. Дом, который будут сносить, облюбовали нелегалы, одурманенные наркотой. Запросто могут пырнуть ножом. Он надеялся через суд добиться справедливой компенсации, ждал лишь, когда без него начнут взламывать дверь квартиры. Без её осмотра двухэтажку сносить не будут. Нарушение неприкосновенности жилища казалось ему козырным тузом, лучшим моментом для подачи искового заявления в суд. Мне удалось отговорить. Я сказал, что без нервотрёпки, без волокиты он получит возможность купить достойное жильё, равноценное по площади и местоположению прежнему. Дело теперь за «Домашкой». Чем быстрее она развернётся, тем лучше.

Рябинкин простудился, несколько дней пил малиновый чай да валялся в постели. Телефон не отключал, и тот молчал, словно набрал в трубку воды. Ни одного письмеца не пришло по электронной почте с предложением работы. Бурлящий мир, казалось, забыл о существовании детектива. Несправедливость и жестокость вроде бы уснули на время или вовсе исчезли из жизни. Приутихли грабители, раскаялись в преступлениях убийцы. Перестали отлавливать лохов мошенники, симпатичные цыпки прекратили заманивать в постели простофиль. Политики перестали строить козни друг против друга. Бизнесмены накопили столько бабла, что больше им уже и не требовалось. А у Ефима за душой ни копейки, однако он не унывал, доедая сухари, оставшиеся с последнего гонорара за скрупулёзно раскрытое преступление. На столе духмяный чай и непочатая бутылка светлой, которую берёг до выздоровления. Голос охрип — это не звуки, а скрежет мягкого металла. Сыщик втайне радовался. Не надо ни с кем говорить, ни фига не нужно доказывать, выведывать тайну за семью печатями. Заколебали неизвестности. Без напряга можно жить и в постели, изредка вставая по нужде и свято веря: здоровое тело в конце концов возьмёт своё, согнёт хворобу в бараний рог, восторжествует здоровый дух.