Елена Басманова - Тайные пороки

Господа! Не надо падать духом! Следом за первыми придут последние! Дело Ардалиона Хрянова не умрет! Мы войдем в содружество цивилизованных стран. Нам поможет Америка!

Последние слова Милюков выкрикнул с ликованием и даже поднял вверх сжатый кулак. Поминающие смотрели на него, как зачарованные.

Самсон Шалопаев расчувствовался от пламенной речи, смысла которой он не понял. По его щекам катились натуральные слезы: ему было жалко всех. Депутата Милюкова, Ардалиона Хрянова, Иустина Немытаева, Авдотью, Аграфену, мадам Горшенину, Тоцкого, самого себя… Но более всего сердце сжималось от жалости к бедной Эльзе Куприянской, которую лишили даже ее собственного имени! Она вынуждена была носить маску какого-то доктора медицины, лишилась своего супружеского счастья. Ее судьба была покрыта мраком, в отличие от судеб всех тех, кто сидел за поминальным столом в маленькой чайной под вывеской с русско-латинским названием.

Когда стажер журнала «Флирт» поднял чугунную голову и огляделся, ни господина Милюкова, ни его бледного молодого спутника в зале чайной не было. Заметно меньше народу оставалось и за столом. Зато попик, доселе сидевший тише воды ниже травы, теперь ходил вокруг стола, крестил стены, распевал псалмы и кропил водой из ковша тех, кто попадался ему на пути…

Видимо, почувствовав пристальный взгляд Самсона, попик подошел к нему, перекрестил его и сел рядом, оседлав скамью.

— Сын мой, — сказал он растроганно, — ты единственный здесь, кто похож на измученного ангела. И головка у тебя светлая, христианская, православная… Дай благословлю тебя!

— Батюшка, если б вы знали, как я грешен! — прорыдал Самсон. — Ада заслуживаю.

— Так только ангелы и говорят, сын мой, — попик погладил его по плечу, — а антихристы — те гордыней себе путь пролагают да не каются. Смотри, не прельстись, ангелочек мой, этим антихристом, чтобы не каяться потом о соблазне. Беги антихриста, забудь его речи.

— О ком вы говорите, батюшка?

— Как о ком? Конечно, о Коцюбинском! Много им соблазненных приходят ко мне исповедоваться, да не у всех дух силен, чтобы бороться.

— Мне Коцюбинский не страшен, я его не знаю.

— Да ведь и знать-то его не надо. И так в ушки твои детские яда своего ведро вылил.

— Когда это? — Самсон в изумлении отклонился от собеседника назад и с трудом установил новое равновесие, улегшись локтем на стол.

— А вот сейчас, за столом, когда речи свои произносил бесовские — видел я, как ты слушал его простодушно.

— Так то был Милюков!

— Милюков что — пустое место, — наставлял попик, — а вот молодчик его — подлинный антихрист. Уверен, что это и есть Коцюбинский.

— В самом деле? Здесь был Коцюбинский? Антихрист? — Самсон задумался.

— Думай, думай, дитя мое, — сказал попик и покинул отравленного, но из-за сильнейшего захмеления не сознающего силу проникнувшего в него яда Самсона…

Очнулся Шалопаев в полном мраке. Лежать ему было неудобно, болела шея. Во рту его ощущался мерзкий вкус резиновой галоши. Он с трудом разлепил веки — откуда-то пробивался слабый свет. Скосив глаза, стажер журнала «Флирт» обнаружил, что справа от него спит мертвецким сном Евгений Львович Тоцкий, а слева — Аграфена Горячкина.

Мгновенно протрезвев, Шалопаев выполз из-под ватного одеяла и в свете догорающей свечи принялся быстро отыскивать среди разбросанных по полу вещей свою одежду. Он старался не думать, каким образом оказался в неизвестной квартире — его мучила одна-единственная мысль: подняла или нет озабоченная его исчезновением госпожа Май на ноги всю полицию?

Дрожа мелкой дрожью от наступающего похмелья и холода, Самсон со всеми возможными предосторожностями покинул квартиру, которая, судя по некоторым деталям обстановки, принадлежала костюмерше.

Он вышел на лестницу, спустился на пролет и увидел деревце в кадке. Прислушавшись и убедившись в отсутствии нежелательных свидетелей, помочился в захламленную мусором, сухую землю.

С ужасом думая о том, как же он доберется до редакции журнала и как же его встретит Данила, он все-таки бежал, подняв воротник, по каким-то переулкам и улицам, мимо запертых ворот и подворотен. Один, в промозглой тьме. Движение его согревало, свежий воздух вливался в легкие, голова яснела. Наконец он выработал версию объяснений, которая должна была смягчить гнев госпожи Май и недовольство Данилы.

Он остановился на перекрестке двух улиц, проверил карманы — после посещения ресторана «Лефлер» денег у него прибавилось. Это несколько взбодрило растерянного провинциала, все еще неуверенно чувствующего себя в столице. Увидев невдалеке костер, возле которого грелись теплом и чаем бездомные, охраняемые городовым, Самсон направился к спасительному огню. Дойдя до служителя порядка, улыбнулся и, стараясь не дышать в его сторону, спросил:

— Есть ли поблизости ресторан из приличных? Или ближе вокзал?

— Да вон там, за углом — роскошный ресторан при гостинице, — пояснил городовой. — Вокзал дальше. А вам извозчик требуется?

— Хотелось бы найти.

— Так у вокзала извозчики часа через два появятся, к приходу утренних поездов, — сказал городовой, — так что бегите к гостинице.

Самсон с чувством поблагодарил добродушного стража порядка и поспешил в указанном направлении. Через пять минут он увидел ярко освещенные двери, возле которых стояли в ожидании седоков экипажи. Самсон выбрал крайний, быстро сторговался, забрался под меховую полость и ждал, пока кучер усядется на свое место. Он смотрел в праздничные двери, отделяющие холодный мир ночных столичных улиц от теплого мира богатого ресторана. «Быстро объяснюсь, — думал он, — и скажусь больным. Весь четверг в постели проваляюсь, буду думать над статьей и писать».

— Самсон Васильевич! Господин Шалопаев!

Стажер журнала «Флирт» узрел в распахнувшихся дверях ресторана знакомую фигуру в шубе на кенгуру, с дорогим воротником дымчатого камчатского бобра, — господин Либид приветливо приподнимал левой рукой цилиндр, а правой поддерживал под локоток веселую даму, укутанную в роскошные меха.

Самсон сделал знак кучеру и собирался уже вылезти на тротуар, но господин Либид сам подошел к саням.

— Друг мой! — сказал он, обнимая Самсона. — Вижу, вы порядком навеселе. У меня на это дело нюх. Только в следующий раз не пейте водку, да еще плохую. Это провинциально. Договорились? Ну что ж, ночная жизнь столицы способна лишить сна каждого. Тем более такого красавца, как вы… С огнем играете, милостивый государь, с огнем… Что же скажет госпожа Май?

— Но я… по делу… задание в номер… — залепетал Самсон, косясь на красавицу, стоящую рядом с господином Либидом.

— Не смущайтесь, — игриво поддразнил господин Либид, — я одобряю вашу энергию и смелость. Ха-ха-ха… И даже готов проявить мужскую солидарность — ссылайтесь на меня, я вас поддержу… Заверю ее, что вы были со мной. Ха-ха-ха… Что вы собираетесь сказать Олюшке?