Елена Басманова - Тайные пороки

Переводчик еще глубже погрузился в кресло и хрипло ответил:

— Правильно, только тогда они еще этого не понимали.

— И в заключение, господин Сыромясов: вы весьма искусно вписали в ваш текст упоминания о складах московской мануфактуры, а также имена лучших столичных скорняков.

— Я допишу еще туда адрес шиншилловой фермы купца Болоткина. Братыкин принес забавные фотографии: случка и окрол кроликов, — доверительно склонился к госпоже Май Треклесов.

— Кстати, Антон Викторович, проследите, чтобы в понедельник Братыкин появился. Для следующего номера нам понадобится его искусство, пусть поэкспериментирует с любовными играми домашних животных.

— А где взять самих животных?

— Это не проблема. У меня есть один замысел. Но не будем отвлекаться. Перейдем к вам, господин Синеоков, — угрожающе обернулась к театральному обозревателю редакторша. — Вы думаете, наш журнал резиновый? Зачем вы понаписали целый роман о сценических партнерах Элеоноры Дузе? Зачем столь неумеренные восхваления? И при чем мичман, которому очень пошел бы алый бант на шее?

— Я человек художественный, у меня воображение работает безостановочно! — с жаром воскликнул Синеоков. — Что мне оставалось делать, если придурок Сыромясов загубил мою идею? Я даже на спектакли Дузе ходил загримированным под гимназиста!

Фалалей и Самсон захихикали.

— Не сводите меня с ума вашими истериками, — прервала обозревателя госпожа Май. — Я у вас спросила, при чем там мичман?

— Вы слишком торопливо читали мой материал! — вскинулся Синеоков. — Вы не проникли в художественный замысел! Ведь этот мичман — символ чистой современности, он еще не стал падшим созданием благодаря чарам таких обольстительниц, как старуха Дузе! А алый бант — что? Разве не яркая деталь? Или вы все с ума посходили на почве социалистического бреда?

— Бант я выкинула. И мичмана тоже.

— Но тогда хоть какого-нибудь гимназистика вставьте, ну хоть похожего на нашего Самсончика.

— Я подумаю, господин Синеоков, — кивнула госпожа Май. — Гимназистиков мне и так хватает. И вообще, ваша смелая мысль о том, что партнеры актрисы так низко пали, что не удосужились соблазнить Дузе и обрекли ее вести полумонашеский образ жизни — не слишком убедительна. Особенно в ваших устах. Поэтому я приписала к вашим фантазиям немного восточной фактуры.

— Какой еще фактуры? Зачем? Зачем портить совершенную вещь? — всплеснул руками Синеоков.

— Вы, Модест Терентьич, совершенно не интересуетесь восточной эзотерикой, а напрасно. Согласно буддийским учениям каждый человек проходит через множество воплощений. Не исключение и Дузе. Она в прошлом воплощении была, думаю, пантерой… Или нет… Волчицей. Да, саблезубой волчицей…

— Саблезубыми бывают только тигры! — крикнул Мурин, он давно отошел к окну и теперь стоял там, положив ладонь на плечо Самсону.

— Это сейчас, — отмахнулась госпожа Май, — а в древности были и волчицы. Как бывшую саблезубую волчицу мужчины Дузе и обожают, и боятся… И спиваются тайно… Здесь я вставила адреса винных магазинов, в которые якобы ходят по ночам актеры. А также небольшое эссе о народных способах опохмелки. Леонид Леонидович, что вы там строчите?

Лиркин на миг оторвал взгляд от листков, пристроенных на колене, и огрызнулся:

— Как — что? Статью, которую вы мне не дали дописать.

— Ольга Леонардовна, — перевела удар на себя Аля, — у меня скопилось несколько любопытных женских исповедей. Представительниц разных сословий. Но есть и общее в исповедях: все они по три раза выходили замуж и любили своих мужей, хотя те били их смертным боем. Самое интересное — женщины выживали, а драчуны сходили в могилу. Женщины считают, что спасали их от верной смерти лисьи салопы…

— Хорошо, — Ольга Леонардовна благосклонно кивнула, — исповеди соответствуют теме нашего номера: мужчина, бьющий женщину, находится на низшей ступени падения.

— Низшая ступень — это мужчина, которого бьет женщина, — дерзко возразил Мурин.

— Вы, Гаврила Кузьмич, еще не созрели для подобных дискуссий, — неожиданно для всех вступился за начальницу Платонов.

— Господа, сосредоточьтесь на главном, — госпожа Май требовательно постучала карандашом по чернильному прибору. — Мы обсуждаем материалы. Пока не слышу ценных предложений.

Все понуро стихли.

— Теперь переходим к главному. К фельетону господина Черепанова.

— А почему главный он? — вскинулся музыкальный обозреватель. — Программную статью пишу я!

— Пишите, пишите, Леонид Леонидович, я вам не мешаю, — язвительно заметила госпожа Май, — но ведь ее еще нет, а фельетон уже есть!

— Из-за Фалалея ее и нет, — пробурчал Лиркин, — да из-за вас.

Госпожа Май отвернулась от музыкального обозревателя к окну.

— Не знаю, где уж вы пропадали, Фалалей Аверьяныч, но с моим специальным заданием вы справились блестяще. Будет вам премия.

— Почему Фалалею? — завистливо пробубнил Синеоков. — Может, Самсончик лучше его написал. Как в прошлый раз.

— Не перебивайте меня, Модест Терентьич, — сказала редакторша, — а то я выдворю вас из редакции. Продолжим. Господин Черепанов пошел весьма нестандартным путем. Он не стал описывать поколение отцов — падшее и насквозь прогнившее. Его фельетон создаст контраст вашим, господа, материалам — наши читательницы будут обливаться слезами. А слезы — это то, чего всегда не хватает женщинам для счастья. Впрочем, мужчинам еще в большей степени. Да. На чем я остановилась?

Господин Черепанов создал коллективный портрет нашей молодежи, лучших ее представителей. Три героя: Митя, Павел и Егор. Мальчики учились в последнем классе гимназии. Их испорченные отцы давали детям деньги и понуждали их к походам в бордель, якобы для здоровья. Мальчики не осмеливались ослушаться родителей. Но! Мы привыкли считать, что наша молодежь помешена на социализме и бросает бомбы. А молодежь бывает разная. Мальчики копили даденные отцами деньги, экономили на завтраках и ходили в бордель в надежде вырвать из сетей порока хотя бы одну женщину. Их сердца пленила некая Анна, и они выкупили ее из полового рабства! Сняли для нее квартиру! Нашли жениха! Один из юношей даже добыл для желтобилетницы потерянные документы другой девушки, взял со стола у отца, служащего полиции… Мальчики сделали все для спасения несчастной: они обучали бедную Анну ботанике и латыни, возили ее на выставку женских гигиенических средств, чтобы повысить ее эротическую культуру. И на выставке берегли ее от чванливых господ, женатых мужчин, завсегдатаев борделей… История заканчивается трагически: один негодяй, завсегдатай борделя, узнал новый адрес девушки, узнал о предстоящем венчании. Он убил под покровом ночи жениха Анны и увез девушку от так и не состоявшейся светлой жизни…