Елена Басманова - Бомбейские чудовища

— Exegi monumentum perennius [8] Я воздвиг себе памятник прочнее меди. ( лат. ). , — желая поднять себя в глазах прекрасной дамы и не уступать приятелю, начинающий журналист, представленный акулой пера, с горячечной страстью процитировал Горация, единственную латинскую фразу, засевшую в голове с гимназии.

— Ну хотя бы кого-нибудь, одну. Неужели у вас не судачат? — канючил тем временем Фалалей.

Мадлен взглянула на Черепанова, как на ожившее привидение, — дымка, заволокшая ее взор, постепенно рассеивалась.

— Si, si, — прошептала она, — madam Matveef, ènouse d'un ingeneur de transport [9] Мадам Матвеева, жена путейного инженера ( фр. ). …

— Какая мадам Матвеева? — поморщился Фалалей. — Эта вульгарная инженерша с железной дороги? Нет, это не то, там нет преступлений и скучно. А вот про Жозефину — не слышала?

— De mortuis aut bene, aut nihil [10] О мертвых либо хорошо, ибо ничего. ( лат. ). .

— Мими! Мими! — всплеснул руками ее благодетель из «Флирта», — время идет, а ты все не о том говоришь. Я не о супруге Наполеона! А о другой, которая на конкурсе будет. Таинственная незнакомка. Жозефина ее псевдоним. Наверное, ей есть что скрывать. И нам надо срочно разнюхать про нее, еще же надо и о преступлении позаботиться.

Душераздирающие звуки музыки за стеной заставили их вздрогнуть, потом последовал бравурный аккорд, и на минуту все стихло. Потом публика в зале заговорила, зашумела, раздались аплодисменты, послышалось шарканье ног, сеанс закончился.

— Про Жозефину узнаю к следующему разу, — как только Мими заговорила по-русски, милая картавость исчезла из ее резкого голоса, он стал обыденным и скучным. — А кроме мадам Матвеевой, кажется, будет еще одна актриса…

— Ах, Мими, не томи, — заканючил в рифму фельетонист, — что за актриса? Чья пассия?

— Вы хотите получить ответ?

— Ну конечно, хотим, желаем, просим, умоляем! — Черепанов умильно сложил ладони под подбородком.

— А что я за это буду иметь? — игриво спросила Мими, метнув обжигающий взор на Самсона.

— Душенька, проси, чего хочешь.

— Я хочу, чтобы мсье Самсон сопровождал меня на мессу. Кстати, я опаздываю.

Фалалей забегал глазами по залу, постепенно заполнявшемуся людьми: студентами, жандармами, чиновниками, интеллигентами в очках и с бородкой, дамами света, полусвета, модистками… Вдруг Фалалей пригнулся и толкнул Самсона ногой под столом. Стажер проследил взгляд друга и узрел театрального обозревателя Синеокова: тот, приобняв за плечи стройного брюнета в английском пальто, медленно двигался к самому дальнему столику.

Шалопаев тоже машинально пригнулся и попытался заслониться рукой, сквозь раздвинутые пальцы заметив, что проклятый Модест уселся к ним спиной.

— Мсье Черепанов, — недоуменно повела бровями Мими, — что все это значит?

— Мими, прошу тебя, говори тише, — зашипел Фалалей, — мы согласны на все, потому что все равно надо отсюда улепетывать.

— Почему? — недоуменно поинтересовалась мадемуазель Жене и медленно допила шампанское.

— Мсье Самсон пойдет с тобой на мессу, только имей в виду — он православный и несовершеннолетний. А имя актриски говори сейчас.

— Если я правильно запомнила, ее зовут Ольга…

Фалалей резво поднялся, двигаясь бесшумно и согнувшись так, будто стал вдвое меньше ростом, подал руку француженке. Шалопаеву ничего не оставалось, как последовать за ними к выходу. Он никак не мог взять в толк, почему приятель боится встречи с театральным обозревателем. Ведь сегодня днем они виделись. Никакой кошки меж ними не пробегало. Тем не менее, поддавшись страху наставника, Самсон сам ступал бесшумно и втянув голову в плечи.

На улице Фалалей повеселел.

— Итак, душенька Мими, завтра здесь же, в это же время. А пока — говори быстренько фамилию красотки. Есть ли у нее муж? Изменяет ли она ему?

— Этого я не знаю, — равнодушно ответила девушка и властно взяла под руку Самсона, который сумел, наконец, натянуть перчатки. — Остальные сведения добывай сам. Они стоят более мессы.

Фалалей крякнул, но спорить не решился.

— Прощай, мон ами.

Мими властно повлекла своего кавалера по тротуару, но остановилась и обернулась.

— Мсье Черепанов, — крикнула она, — фамилия красотки Куприянская.

Самсон, хоть и устоял на ногах, но покачнулся, как от удара.

— Что с вами? — строго спросила мадемуазель и, похлопав спутника перчаткой по рукаву пальто, решительно двинулась вперед.

Впрочем, когда они приближались к костелу, чаровница снова перешла на латынь.

— Exitus patet, — остановившись перед храмовыми дверьми и перекрестившись, сказала она многозначительно. — Mundus vult decipi, ergo decipiatur. [11] Выход открыт. Мир желает быть обманутым, пусть же его обманывают. ( лат. ).

Гостиница «Бомбей» находилась хотя и недалеко от Окружного суда, но все-таки не на самой фешенебельной улице столицы, поэтому помощник следователя Лапочкин счел необходимым доставить навязчивую посетительницу к месту ее обитания на извозчике. Поздно уже было. Мороз. Мела метель. Идти пешком не хотелось.

Однако Лев Милеевич Лапочкин обладал превосходным свойством, редчайшим среди людей нынешнего века: сталкиваясь с неприятными ситуациями, он умел извлекать из них и приятное и полезное. Вот и сейчас ему вовсе не хотелось слушать даму, которая отрекомендовалась бабушкой доктора Ватсона, чья фамилия не сходила со страниц столичных газет и журналов, изощрявшихся в рассказах о приключениях Холмса и его помощника в Петербурге, Москве, Ярославле, Нижнем Новгороде, на Кавказе. Но Лапочкин надеялся, что беседа с дамой даст ему неформальную возможность еще раз без лишних глаз осмотреть место утреннего происшествия и, может быть, обнаружить не замеченное в горячке первоначального дознания.

У дверей гостиницы действительно дежурил уже другой швейцар. Он поклонился старушке, определенно узнав ее, и остановил рыбий взгляд на Лапочкине.

— Господин следователь со мной, — властно оповестила постоялица, — по сугубо конфиденциальному делу.

Лапочкин, пропустив даму вперед, показал швейцару удостоверение, после чего тот быстро открыл перед ними дверь, увязался за ними в холл, где выразительно закашлял, явно стремясь привлечь внимание дремавшего за стойкой портье.

— Вы не представляете, господин Лапочкин, — говорила дама, поднимаясь по лестнице на второй этаж, — как нынче измельчали мужчины. Особенно в столице — и приезжему человеку это бросается в глаза. Поэтому встретить такого Геракла, как вы, — истинная удача. Вы занимаетесь спортом?

От неожиданности низкорослый Лапочкин даже вздрогнул.

— Разумеется, — буркнул он сердито, надеясь скрыть лживость за внешней суровостью.