Елена Басманова - Бомбейские чудовища

— Сударыня, — галантно оборвал незнакомку Лапочкин, — прошу вас представиться и изложить цель вашего визита.

— Цель моего визита я вам изложу. С тем и прибыла в столицу. Недавно только с поезда. Остановилась в гостинице «Бомбей». Гостиница преотвратная, но для моих целей годится. Ее мне господин Либид порекомендовал — приятнейший человек.

— Господин Либид? — Лапочкин насторожился. — Вы с ним ехали в поезде?

Он даже отступил на шаг назад, не сводя глаз с посетительницы — не сумасшедшая ли? Не бомбистка ли? Правда, старушек-бомбисток ранее ему встречать не доводилось. Но ведь и содомитов с медвежьими мордами на голове — тоже!

Лев Милеевич судорожно соображал: случайно ли господин Либид рекомендовал попутчице гостиницу «Бомбей»?

— Да, мы ехали вместе. Вернее, он размещался в соседнем купе. А вы знаете Эдмунда Федоровича?

— Разумеется, он человек известный.

— Он мне так и сказал, что у него в столице блестящая репутация.

Лапочкин саркастически хмыкнул.

— А не господин ли Либид рекомендовал вам меня?

— Совершенно верно, — горделиво ответила старушка, — он. Любезнейший человек, гораздо приятней своего приятеля, который только пил и спал. Господин следователь, вы обязаны мне помочь.

— Я готов, но предлагаю вам, сударыня, придти завтра, в присутственное время, — недовольно посоветовал Лапочкин.

— А я предлагаю вам другое, — возразила упрямая посетительница. — Вы как порядочный джентельмен сейчас проводите меня в гостиницу и выслушаете мою исповедь. Это ваш долг.

Лев Милеевич сцепил челюсти и закатил глаза к потолку. Только старушечьих исповедей ему на ночь глядя не хватало! Особенно возмутительным ему казалось предложение отправиться в проклятый «Бомбей», с которого и начался его сегодняшний день. Да и что подумают служащие гостиницы?

— Простите, сударыня, — Лапочкин с притворным сожалением развел руками, — разумеется, я готов сопроводить вас к гостинице, но…

— Никаких «но», — кокетливо склонила голову к плечу старушка, — иначе вы упадете в моих глазах. Ведь согласитесь, дружок, не каждую ночь вам предлагают выслушать исповедь бабушки доктора Ватсона?

— Радуйся, Самсоша, тебе здорово подфартило, — говорил Фалалей, выскакивая из здания Благородного собрания и озираясь, — с самим дядей Пудом познакомился.

— Но я так и не понял, кто он такой, — ответил стажер, поеживаясь от крепкого февральского морозца, усиленного ветром.

— Антрепренер, — пояснил рассеянно всезнающий флиртовец, — известный, но неудачливый. Мстительный, злопамятный, но рисковый. Слышал? Готовит какую-то пакость Коле Соколову. Коля — антрепренер известнейший, у него все атлеты отборные. Дело ведет солидно и удачливо. Могуч, как Атлант… Эй, извозчик!

На улице, зажглись фонари, софиты реклам, и мелкие снежинки назойливой мошкарой роились в кругах сиреневатого света, колюче впивались в горевшую от холода кожу лица. Настроение у Самсона было подавленным, — он ни на минуту не забывал, что его отец в столице. Прибыл воспитывать непутевого сына или приехал на тайное свидание со своей содержанкой Эльзой Куприянской?

— А Коля Соколов выставляет своих атлетов на чемпионат? — спросил он, угнездившись в санях рядом с фельетонистом.

— Разумеется, без него чемпионат выглядел бы бледно, — горделиво сообщил тот, будто в успехах антрепренера была его собственная заслуга.

— Так может, Мурыч сейчас там, на тренировке?

— Сдался тебе Мурыч, — отмахнулся Фалалей, — не до него нам сейчас.

— А куда мы едем? — замерзшими губами выговорил стажер.

— Пока что прямо. Я думаю, а ты мне мешаешь.

Сивая лошадка неспешно тащила сани вдоль обочины дороги. Втянув голову в плечи и подняв воротник, Шалопаев, заблудший сын и обманутый супруг, с опаской смотрел на седоков, проносившихся мимо, поглядывал на тротуар, хотя было бы слишком фантастично, если бы он вот так вот запросто встретил на своем пути отца с Эльзой.

— Есть три обстоятельства, — продолжал Фалалей, который не умел долго хранить молчание, — во-первых, твой отец. Можем поехать к Майше: вдруг да он уже там? Потом — конкурс красоты. Надо бы провести разведку боем: съездить в одно местечко. И еще — требуется найти для тебя преступление по страсти. Все-таки я твой наставник и обязан заботиться о твоем профессиональном росте.

Заботливый опекун беспокойно заворочался под полостью и с внезапной злостью крикнул вознице:

— Эй, ты, старый черт, стой! Сидеть в твоих проклятых санях одна мука. Зачем в ноги мне всякой дряни наставил? Сижу тут скукожившись!

— И я тоже, — подхватил Самсон, которому с самого начала что-то мешало удобно поставить ноги.

Возница остановился, обернулся и хмуро ответил.

— Вы, барин, не балуйте. Осторожней. Там у меня ведро стоит.

— Ах ты, злодей рода человеческого! — воскликнул Фалалей. — Нашел куда ведра расставлять — в ноги седокам!

Самсон явственно расслышал глухой удар фалалеевского ботинка по морозной жести.

— Вы бы, барин, не дрыгались сильно, — сурово посоветовал возница, — в ведре-то бомба лежит.

— Как бомба?

Лицо гневного седока вытянулось, а его юный друг непроизвольно подтянул согнутые колени чуть ли не к подбородку.

— Обнакновенно, нам без этого нельзя, — пустился в разъяснения извозчик, — на всякий случай держим. Да вы не пужайтесь, бомба-то не дура, за так просто не жахнет. А мне защита от лихих людей — в самый раз. Револьвертов-то у нас нет.

Разъяренный Фалалей откинул полость, вытолкнул приятеля на тротуар, выкатился сам и погрозил кулаком вознице.

— Дурак ты, братец, и не лечишься.

— Зачем ругаться-то? — обиделся тот. — Нонче кажинный порядочный человек бомбой обзаводится. И недорого на рынке сторговаться можно.

Фельетонист, задыхаясь от возмущения, завертел головой в поисках городового.

— Не надо, — шепнул Шалопаев, не спуская глаз с сумасшедшего возницы. — А то он нас укокошит.

Черепанов махнул рукой и бросился к повороту на ближайшую улицу. За углом он остановился, чтобы отдышаться, повернул злое лицо к догнавшему его другу и зашипел:

— Развели безобразие в городе. Нигде в безопасности себя не чувствуешь. Ничего, номер этого дремучего нахала я запомнил, непременно в полицию сообщу… А ведь не одни мы такие — невольные сообщники террора. Вот ответь мне, сколько людей в столице знают о подготовке террористических актов и не сообщают о своих подозрениях в полицию?

— Не знаю, — Самсон поежился, — наверное, мало.

— А вот и нет, братец, таких негодяйских слюнтяев как мы — множество. Не слепые же люди. Но все интеллигентничают. Обуревает, видишь ли, жажда борьбы и мести кому попало. И наплевать, что кладут невинных на алтарь своих непомерных гордынь и политических страстей.