Андрей Зайцев - Остановившиеся часы

Я брел по залу ресторана и услышал знакомый голос:

— Сашка!

Обернувшись, увидел Бориса в компании с незнакомой красивой женщиной.

— Иди к нам? — Борис махнул рукой, я понял, что он изрядно навеселе. Что ж, может, оно и к лучшему.

Я присел за их столик, и Борис познакомил меня со своей дамой.

— Знакомься, это Валерия… а это — Саша, мой однокурсник и друг по жизни…

Последнюю фразу он произнес как-то скомканно, с нервной аффектацией старого алкоголика. Впрочем, Валерия, конечно, не смогла бы в первый день знакомства осознать эту деталь.

— Какими судьбами тебя занесло сюда? — спрашивал Борис, как будто мы с ним не виделись, по крайней мере, лет двести.

— Мне в фирме наконец-то выплатили все оставшуюся по расчету сумму… решил прошвырнуться по старым местам…

— Это правильно… — кивнул Борис, разливая водку по стопкам. Подвернувшийся официант моментально принес еще одну для меня и новый графинчик с водкой. — Сережка, сделай человеку ростбиф и салатику, пожалуй…

Официант понимающе закивал и исчез с глаз. Борис тут был завсегдатай, это было видно сразу. Мы выпили. Я заметил, что Валерия украдкой рассматривает меня. Вспомнив слова Радика, я вскользь окинул ее взглядом. В этой женщине чувствовался скрытый нерв, она много повидала и, пожалуй, на самое деле была постарше, чем это выглядело.

Борис нес какую-то незлобную чушь, я отвечал одним-двумя словами. Мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы не почувствовать скрытого напряжения. Когда я иногда ловил его взгляд, то видел в нем мотив ожидания, он ждал, но чего? Мысленно я оценил его фигуру, посмотрел на руки, как бы заново представив себе сцену в квартире у Хирша.

Перчатки… Теперь я вспомнил, что тот человек был в перчатках. Фигура, рост — это было вполне сопоставимо с Борисом. Нижняя часть лица… подбородок… Мне никак не удавалось уловить это сходство… или различие?.. Заметив, что я чересчур пристально разглядываю его, Борис усмехнулся:

— Ты хочешь мне что-то сказать… Саша?..

— Нет… — Я не отвел взгляд. В этом скрытом от посторонних глаз мучительном поединке двух разумов любому, кто хотел бы одержать победу, понадобилось бы куда больше воли, чем это нужно в повседневной жизни… Воли… Если этот поединок начался, мне не хотелось бы постоянно находиться в роли отыгрывающегося. — Я видел Радика… — сказал я, посмотрев на женщину. — Он сказал, что вы раньше были танцовщицей?..

— Верно, верно… — заторопился Борис, стремясь опередить возможный поворот в разговоре, который мог бы не устроить его. — Чего он вообще хочет, этот Радик? Это маргинал, дешевка… ты знаешь, что он связан с торговцами наркотиками?

— Какое это имеет значение? — внезапно спросила Валерия, тронув его за руку. — Он ведь сказал правду, чего же тут нервничать? Я действительно танцевала в «Орхидее». Мне это нравится. В свое время я занималась в школе бальных танцев. Считаю, что у меня неплохо получается.

— Да и в самом деле, что ты засуетился? — Я холодно посмотрел на Бориса, явно недовольного тем, что его эмоциональный всплеск оказался столь очевидным. — Знаешь, я всегда считал, что танцы — это прекрасно. Я сам люблю танцевать. В движении тела нет лжи. Каждый, имеющий хороший глаз, увидит именно то, что хочет увидеть… Помнишь, Рита тоже занималась бальными танцами… она хорошо танцевала…

— Кто это — Рита? — спросила Валерия, невозмутимо скосив темные, неуловимо меняющиеся глаза к Борису. — Ты мне не рассказывал о ней?..

Борис побледнел и пробормотал что-то невнятное как бы про себя. По выражению его лица я понял, что он хотел бы уйти от этой темы, но это куда легче было пожелать, нежели исполнить…

— Это наша общая знакомая. Когда-то мы учились в универе, — пояснил я внешне бесстрастно. — Она недавно умерла…

— Умерла? — вновь изменившись, глаза Валерии впились в мое лицо, боясь пропустить что-то важное. — Но ей ведь было не так много лет, не так ли? Что с ней случилось?

— Она погибла… — вмешался Борис. — Я не хотел говорить об этом. Знаешь, это довольно тяжело… Она попала под машину… Все так нелепо…

— Один человек мне сказал, что это не была случайность, — я говорил медленно, слова перекатывались, сталкиваясь одно с другим. Так же медленно начинают скатываться камни с крутого склона, предвещая лавину.

— Что значит — это не была случайность? — вскинулся Борис. — Выражайся яснее. Что это значит?

— Это значит только то, что значит, — сказал я, пытаясь сохранить вид человека, озабоченного в этот момент чем-то другим. — Что тебя так встревожило? Эти люди не привыкли к постоянным случайностям… Всякая случайность происходит только однажды…

— Мне кажется, ты много выпил, Саша… Несешь какую-то чушь… Я понимаю, тебе нелегко. Всем нам нелегко… Но нам придется жить с этим, хотим мы этого или нет.

«Луну» тем временем заполняли посетители. В зале уже почти не оставалось свободных мест. Из динамиков доносился голос Земфиры… ночь, сигареты, мятущаяся душа; в моем понимании она была певицей одиночества, дитя мегаполиса, бредущая в долгом лабиринте холодных, мертвых камней… как приговаривал один западный персонаж… достучаться до небес?.. Всем ли это под силу?..

Мое внимание привлек паренек-африканец, одетый сколь претенциозно, столь и нелепо: туфли, смахивающие на армейские ботинки, брючки чужого размера, рубашка из тонкой ткани, но видавшая виды, лоснящаяся на свету куртешка. Он шел по залу, размахивая руками. Кто-то кричал ему что-то вслед, он оборачивался, с ужимками шутил на смешанном диалекте, состоящем из плохого русского и английского… Было видно, что его тут хорошо знают. Поравнявшись с одним из официантов, он несколько минут говорил с ним, фамильярно похлопывая того по плечу. Официант скалился, делая кому-то незаметные для чернокожего паренька знаки. Развитие событий в дальнейшем приобрело несколько неожиданный оборот. Посмотрев в нашу сторону, африканец изменился в лице и, тут же покинув ставшего моментально неинтересным официанта, направился к нашему столику. Я недолго терялся в догадках. Подойдя к поглощенному едой Борису, он с привычной для себя фамильярностью хлопнул его по плечу.

— Борис! Борис! Рад тебя видеть! Как дела?

Повернув голову, мой приятель закивал, пожав протянутую руку.

— Здравствуй, Роже… Давно не виделись…

— Были дела… Дела! — Роже оглядывал нас с женщиной, очевидно, решая в уме: остаться или уйти? — Ездил в Афины, у меня там брат, ты же знаешь… он был плохой, болел, много болел, но как это? Выкарабакался?..

— Выкарабкался… — с заметным равнодушием поправил его Борис.

— Да, точно… — Роже усмехнулся с тем двусмысленным выражением лица, по которому очень затруднительно составить четкое мнение об истинном отношении к разговору этого человека. — А я тебя знаю… — неожиданно он уставился на женщину. — Ты танцевала в «Орхидее»… — он прищелкнул пальцами. — Тебя зовут Валери?.. Я всегда… восхищался… клянусь…