Марина Ларина - Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака

— Слава Великому архитектору. Слава, — услышал священник.

Лиц собравшихся в зале людей он не мог видеть. Они были скрыты под масками. При этом его собственное лицо оставалось открытым. Морен заглянул под свой черный плащ и ужаснулся. Тело его под ним было обнажено. Священник почти ничего не помнил. С ним рядом все так же стояла женщина в красном плаще.

— Не беспокойтесь, — промолвила она. — С вами ничего плохого не случилось.

Это было что-то вроде посвящения. Первая его стадия — ознакомление. Каждый мог видеть тело и лицо Морена и, следовательно, легко мог узнать его на улице или в другом общественном месте. Он же не мог узнать никого. Бернар Морен чувствовал себя более чем странно. Словно кто-то терзал все его тело, и он чуть ли не терял сознание от страха за свою репутацию и одновременно от стыда.

— Ничего, ничего, — подбодрила его та же женщина. — Это со всеми так происходит первый раз. Не бойтесь, никто вас не выдаст. Здесь другой контингент.

— Какой? — позволил себе спросить Бернар.

— А вы разве не видите? Это масонская ложа, — спокойно ответила дама. — Впрочем, нам пора познакомиться. Меня зовут Эмилия. Ваше имя мне известно, мсье Бернар.

При этих словах Морена бросило в жар.

— Это мы вас пригласили, — продолжила дама, некоторое время назад показавшая Морену свою великолепную грудь. — Мы за вами наблюдали все эти дни в Париже. И теперь вы можете просить все, что хотите. Но прежде выслушайте наше предложение.

— Когда?

— После мессы, — так же спокойно сказала Эмилия. — Кое-что из того, что вы здесь могли услышать и увидеть, могло вас напугать, поэтому мы сделали так, как было угодно нашему покровителю — накрыли ваше сознание вуалью. Не стоит беспокоиться. Этот напиток совершенно безвреден. Он скрыл от вас возможное ощущение дискомфорта, которое является всего лишь предрассудком в человеческом сознании.

— Кто вы? — снова не удержался от вопроса Морен.

— Гм… — помедлила дама. — Я, так же, как и все здесь присутствующие, принадлежу к Великой ложе каменщиков того мира, который создал Великий архитектор. Наша задача — совершенствовать его путем распространения знания. Оккультного знания.

Как раз в этот момент бурный возглас всех присутствовавших оповестил, что месса окончилась. И Эмилия предложила Морену пройти в библиотеку, где их уже ожидали.

Пожилой мужчина в черном костюме предложил Бернару пройти в смежную с библиотекой комнату, чтобы переодеться. Туда принесли одежду Морена заранее. Закрыв за собой дверь, священник облачился в привычное для себя одеяние.

— Мы бы не хотели, — продолжил тот самый мужчина, когда Бернар Морен вернулся в библиотеку, — чтобы вы думали о нас дурно. Поэтому позволим вам больше узнать о нашей организации. Ваши бумаги дошли до нас. И мы решили вам помочь.

— Откуда вы знаете, какая мне нужна помощь?

— Об этом вы сами сказали своим поступком, выдав желаемое за действительное. Я имею в виду свитки. Вам нужны деньги, не так ли?

— Совершенно верно, — подтвердил Бернар. — Мне нужны деньги на реставрацию церкви.

— Мы можем вам их предоставить. Но при одном условии.

— Какое условие?

— Вы примете все, как должное.

Морен совершенно не понял последние слова, подразумевая какой-то подвох.

— О чем вы? — спросил он.

— Об этом вы узнаете позже. А теперь наша милая Эмилия проводит вас до машины. Я жду вас завтра. Вам сообщат, где. До свидания, брат Бернар.

— До свидания, монсеньер. Не имею чести знать вашего имени.

— Вы можете называть меня брат Фернан.

Адская ночь, в которую Бернар Морен не сомкнул глаз, прошла в муках совести. Он отдавал себе отчет в том, что, похоже, все, что с ним случилось в эти дни, было заранее подстроено. Но Бернар также понимал, что примерно этого он и хотел. Найти людей, имеющих свободные деньги. И, похоже, это были они, те самые масоны, сплетни о которых давно распространялись по всей Европе, включая южные земли Франции, где обитал сельский священник Морен, у которого просто не было денег на ремонт церкви и которого бес попутал так их искать. Но и бояться этих людей также не стоило. Бернар обладал достаточно сильной волей, чтобы такие эмоции, как страх, никогда не возобладали над его душой. Он просто не мог привыкнуть к себе в новой ипостаси, полусвященника, полуавантюриста, дерзнувшего поиграть с судьбой и хоть раз в жизни сделать что-нибудь не так, как было принято в его окружении.

На следующий день Бернару Морену никуда не пришлось выходить из отеля. Встреча была назначена в нем же. Поэтому, плотно позавтракав в ресторане внизу, он вернулся в свой номер, куда в назначенное время за ним зашел человек, проводивший его до соседнего номера.

Брат Фернан все так же флегматично предложил Бернару присесть. На столе лежал сверток, который он пододвинул к священнику.

— Это деньги на первое время. Можете начинать реставрацию. Мы также пришлем вам архитектора и людей, которые займутся делом. А также на ваше имя будет открыт счет, с которого вы сможете снимать нужные вам суммы денег. Не беспокойтесь, счет будет пополняться. Это вас не должно заботить. Деньги у вас будут. Вы, кажется, родом из Монсегюра?

— Вам и это известно?

— Безусловно. Там жива еще память о катарах?

— Почти нет. Но почему вас интересует эта ересь?

— Вы считаете — ересь? Ах, да, ваше образование, — вспомнил или сделал вид, что вспомнил о том, что имеет дело с католическим священником, масон.

— А вы считаете иначе?

— Пожалуй… наши взгляды на Творца чем-то близки ереси альбигойцев и катаров, которая когда-то была так популярна в Южной Франции. Ну вы же сами знаете, что дыма без огня не бывает.

— О чем вы?

— О том, как и кем был создан мир. Мы признаем единого демиурга, несущего в себе аспекты как добра, так и зла.

— Дуализм? — произнес Бернар, глядя в глаза Фернана.

— Вот именно. Двойственная природа Бога-творца — вот то, на что опирается наше знание. Подобно приливу и отливу, мир создан Духом, воплотившим Вселенную и человека. Дух един, следовательно нет по отдельности ни добра, ни зла. В своем единстве они представляют театр событий, который управляется духом. Как инь и ян в восточной философии, все в этом мире едино.

«И никакой свободы и надежды на спасение, вот какая у них религия», — мелькнуло у священника в голове.

Бернар Морен не мог возразить. По ходу своих занятий в семинарии он знакомился с восточной философией, так же как и с учениями различных еретических сект, которые отвергала католическая церковь. В конце концов, на дворе был конец XIX века. И мир, пройдя через промышленную революцию, стоял на пороге жестоких войн, подстегиваемых все более ширившимся империализмом. После восстания Гарибальди и войны с Пруссией Римский Папа потерял свою власть над Центральной Италией. Во вновь созданном итальянском государстве правила бал светская власть. Во Франции Папа также терял свои позиции. Светское образование и мировоззрение уже давно громко заявляло о себе в этой стране, прошедшей через эпоху Просвещения и Французской революции.