Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

Зал ресторана был переполнен, но в хорошую погоду хозяин ставил у входа в здание дополнительные столики. От солнца их защищал желтый холщовый навес.

Спустившись с парохода, Жасент и Сидони сразу же направились к террасе этого показавшегося им уютным заведения и проворно заняли места неподалеку от какой-то пары. Остаток путешествия они провели в довольно просторной каюте огромного парохода. Окруженные иностранцами, оглушенные шумом двигателя и гулом чужеземной речи, они не имели ни единой возможности поговорить друг с другом.

Однако и здесь они не смогли уединиться – ресторан выходил на запруженный оживленной толпой причал. Матросы с криками и взрывами смеха разгружали ящики с товарами. С соседней улицы приезжали упряжки, часто самодельные; к примеру, проехала хлипкая, покрытая брезентом тележка, которую тащила за собой наскоро запряженная рабочая лошадь. Сюда приезжали из отдаленных ферм за провизией и инструментами. Какой-то автомобиль расчистил себе дорогу и остановился недалеко от плавучей пристани.

– Здесь жарко, да и ветра меньше, чем на озере! – прокричал им какой-то мужчина, который сошел на берег сразу за ними. – Черт побери, красавицы мои, если бы вы видели пристань с десяток дней назад… Тогда я не смог бы здесь присесть! Я бы уплыл, словно пробка!

Сестры не удостоили его ответом.

– Какая давка! – сетовала Сидони, бледнея.

– Если бы ты побывала в Монреале, то пришла бы в ужас! – пошутила Жасент. – Давай сделаем заказ, я проголодалась.

– Я не смогу ничего проглотить, уверяю тебя. Там, за стеклом, посетители смотрят на нас! – испуганно ответила Сидони.

– Сидо, попробуй взять себя в руки, мы ничем не рискуем. Сними платок, так ты будешь чувствовать себя свободнее.

С этими словами Жасент сняла свой платок, высвобождая длинную блестящую светло-русую косу. Она также расстегнула пуговицы своего пиджака, под который надела мамину черную юбку.

– Что ты скажешь насчет филе дорадо под сливочным соусом? – предложила Жасент, пробежав глазами меню.

– Нет, лучше рагу, это дешевле.

– Дома ты ешь его дважды в неделю.

– Нам следовало бы сразу же наведаться к этой мадам Маргарите Лагасе. С обедом можно и подождать.

– Послушай, нам некуда торопиться, у нас есть время. Мама посоветовала нам остаться здесь на ночь, в связи с расписанием движения. Даже если мы сядем на пароход вечером, у нас не будет ни малейшей возможности вернуться в Сен-Прим из Роберваля.

– Да нет же, будет – на такси, и это будет стоить не дороже, чем ночь в гостинице, – возразила Сидони, она явно была не в духе.

– Я думала, ты обрадуешься нашему путешествию, а ты то и делаешь, что ноешь! А утром ты была так довольна!

В этот момент к их столику подошла официантка; тронутая глубоким трауром двух незнакомок, она не преминула принять серьезный вид.

– Что вы желаете, мадемуазели?

– Два филе дорадо и графин белого вина, пожалуйста, – уверенно ответила Жасент. – На десерт – блюдо дня, вишневый пирог с заварным кремом.

Как только сестры оказались одни, Сидони вполголоса запротестовала:

– Не надо демонстрировать свои замашки горожанки! Я не голодна.

– Ты заставишь себя поесть. Боже мой, мне стоило приехать сюда с Пьером. Хочу, чтобы ты знала: он был очень разочарован, когда узнал, что не поедет со мной. Когда я позвонила ему в школу его отца, он подумал, что я попрошу его приехать в Сен-Прим, но я сообщила ему о смерти Мюррея и о нашей поездке в Перибонку. Он обиделся, что его оставили в стороне. Если бы он чуть-чуть настоял, то присоединился бы к нам, но я предпочла остаться наедине со своей Сидо, которая мечтала пересечь озеро и которая теперь всем недовольна.

Небольшая тирада Жасент достигла своей цели. Расстроившись, Сидони уткнулась носом в клетчатую скатерть на столе. Почти сразу она вынула из кармана носовой платок и промокнула им свои полные слез глаза.

– Это не по моей вине, – простонала она. – Я беспокоюсь за маму, которую мы оставили дома одну. А еще за Лорика. Вдруг он захочет повторить свой безрассудный поступок! К тому же все эти люди меня пугают. Если бы мы вернулись вечером!

– Тебе точно следует выйти за полицейского, чтобы он всегда за тобой присматривал, – насмешливо сказала Жасент.

Окончательно перестав злиться, Сидони, казалось, сразу же ухватилась за возможность поговорить о Журдене Прово.

– Как, например, за помощника начальника полиции, – тихо сказала она, и щеки девушки внезапно стали пунцовыми. – Хоть ты и подшучиваешь надо мной, но ты дала мне повод поговорить о нем. Я не могу понять, почему согласилась шить платье для его матери-калеки. Он же может купить ей платье в магазине! Думаешь, он искал способ увидеться со мной? В таком случае не так уж он и умен.

– Сидони, когда ты рассказывала мне об этом вчера вечером, ты была совсем другого мнения об этом молодом человеке. Ты находила его вежливым и предупредительным. Тебе стоило бы радоваться, если он решил предложить тебе работу только для того, чтобы увидеть тебя снова. Это так трогательно. Он тебе нравится?

– Нет… Хотя да, немного. А как ты поняла, что Пьер подходит тебе?

– Когда он впервые зашел во двор фермы, вслед за Лориком, мне было тогда тринадцать, ему – шестнадцать. Как только он мне улыбнулся, мое сердце стало биться чаще. Я думаю, что влюбилась в него тем же утром. Затем все мы стали хорошими друзьями, но я всегда с надеждой ждала его прихода. Когда он учил меня плавать, мне приходилось держаться за его шею, а он смотрел на меня – его лицо было так близко! Я часто вспоминаю этот взгляд. Если бы рядом не было вас с Лориком, дурачившихся в воде, я бы поцеловала его. Позже он сказал мне, что чувствовал то же самое.

Возвращение официантки заставило их замолчать. Она поставила на стол графин вина с корзинкой нарезанного хлеба и сразу же быстро отошла.

– Согласна, что Пьер – соблазнительный мужчина; Эмма не раз мне это повторяла. Ей едва исполнилось двенадцать, когда она начала кокетничать с ним, – напомнила Сидони.

– Да, но стоило нам заговорить о нашей помолвке, как она стала вести себя по-другому. Как бы там ни было, для Пьера она была как младшая сестренка и будущая свояченица. Мне кажется, это было искренне.

– Особенно когда она останавливала свой выбор на других парнях, которые были явно старше. Временами я забываю о том, что она умерла. С тех пор как она поселилась в Сен-Жероме, я успела привыкнуть к ее отсутствию. Но бывает, ко мне внезапно возвращается чувство реальности. Я представляю Эмму в ее красном платье, полностью промокшую, бледную.

– Ш-ш-ш! Сегодня мы с тобой ищем тоненькую иголочку в огромном стоге сена – ребенка Эммы. Только подумай: это ее кровинка! Это небольшая часть ее самой, живущая на земле. Вечером мы наверняка что-нибудь узнаем.