Мария Воронова - Когда убьют – тогда и приходите [litres]

Тогда она так испугалась страшного Малиновского, что выбежала из-за шкафа к тете Любе, и взрослые стали утешать ее, и больше эту тему не поднимали. Кате стыдно было признаться, что она подслушала, а на следующее утро скорбь поглотила страх. Малиновский был напрочь забыт до сегодняшнего дня.

Тут створка открытого окна хлопнула под ветром, и Катя очнулась, побежала домывать.

Малиновский… Нет, больше никогда она от тети Любы эту фамилию не слышала и от дяди Миши тоже. Впрочем, он был больше мамин друг, поэтому стал приходить к ним гораздо реже, чем раньше.

Или то было просто короткое сновидение перед пробуждением и странный разговор просто пригрезился ей?

Покончив с окнами, Катя взялась за остальную уборку, заглянула во все углы, даже отодвинула диван, хотя знала, что под него чемодан не влезет.

И на балконе посмотрела, хотя в этом-то уж вовсе не было никакого смысла.

Вдруг чемодан кому-то понадобился, хотя непонятно, кому и зачем, ну, допустим, киностудия попросила для фильма из жизни пятидесятых, и добрая тетя Люба отдала, вынув все бумаги и перепрятав их.

Ладно, мы не привыкли отступать. Катя ринулась на шкафы и книжные полки.

Перетрясла все, нашла спрятанную между страниц книги Веры Кетлинской «Мужество» розовую десятку, и больше ничего.

Теперь она могла точно сказать – семейного архива в квартире нет. Если тетя Люба кому-то его дала для изучения, этот кто-то давно должен был позвонить и вернуть. Даже не потому, что очень честный, а просто чужие бумаги занимают место, а выкинуть их на помойку мало у кого рука поднимется. Это уж совсем сволочью надо быть, тетя Люба с такими не зналась.

Оставалось протереть зеркало в коридоре. Она занесла руку с влажной газетой и только тут заметила половинку тетрадной странички, заткнутую за раму. Это, уходя, оставила та странная бабка, наказав звонить, как только Катя вспомнит что-то необычное.

Вроде бы она выбросила телефон этой сумасшедшей, а оказывается, нет, только собиралась.

Ведь хорошо же, когда есть кому звонить, когда происходит что-то необычное! Катя засмеялась и подняла трубку.

Ирина официально радовалась, что Гортензия Андреевна от нее отстала и можно сосредоточиться на семейных заботах, но какой-то червячок все-таки точил.

Сегодня вдруг обжарила овощи для супа непосредственно в кастрюле, как советовала учительница, а для котлет, пропадать так пропадать, взяла две столовые ложки. Получалось не очень быстро и не слишком ловко, но интересно и технологично, а главное – руки чистые.

Увлекшись, она подумала, что Гортензия Андреевна наверняка владеет еще какими-нибудь секретами мастерства, а когда вспомнила, что учительница больше к ним не придет, стало почему-то грустно.

Обиделась за фигурное катание? Но Ирина звала, тщательно подбирая выражения, специально старалась, чтобы приглашение невозможно было трактовать как приглашение из жалости.

И в архив она с шебутной бабкой ходила, и родного сына позволяла до шока доводить… Нет, непонятно, почему Гортензия Андреевна вдруг так резко прервала только что начавшиеся приятельские отношения.

Самое смешное, что и Егор вроде как скучал. Он прочел подаренную книжку от корки до корки, вдоль и поперек, спереди назад и сзади наперед, и теперь ему не терпелось доложить Гортензии Андреевне все, что он из книги вынес.

Был у сына еще интерес: в повести была приведена математическая задача, над которой безуспешно бился не только герой повести Витя, но и Егор и его родители-гуманитарии.

Одна надежда оставалась, что Гортензия Андреевна подскажет правильный путь, а теперь вот не придет она больше в гости.

Черт, она к самым лучшим своим заседателям так не привязывалась, как к этой вздорной старухе!

В пятницу Кирилл принес с работы потрепанный сборничек про Мартина Бека, который ему дали почитать до понедельника.

Ирина всю субботу облизывалась, но только после обеда в воскресенье, переделав все домашние дела и отправив Кирилла гулять с детьми, легла на диван с книжкой и погрузилась в повествование.

Книга из тех, от которых не оторвешься, да и нельзя этого делать, потому что Кириллу завтра отдавать, – весь цех на очереди, а ведь это страшная пытка – так и не узнать, чем кончился детектив.

Ирина глотала страницу за страницей и так увлеклась, что не сразу расслышала звонок в дверь.

«Опять ключи забыли!»

Но на пороге стояла Гортензия Андреевна.

– Прежде чем открывать, необходимо спросить, кто там, или по крайней мере установить дверной глазок.

– Я думала, это муж с детьми…

– А это я. И с весьма серьезным разговором.

Сняв пальто, Гортензия Андреевна прошла в комнату, села на краешек дивана и несколько раз клацнула замочком своего ридикюля.

– Слушаю вас, – сказала Ирина, когда пауза затянулась.

– Можно воды?

Ирина принесла, гостья долго пила маленькими глоточками, вернула стакан и снова замолчала.

– Что случилось?

– Где наша схема?

Получив рулон ватмана, Гортензия Андреевна вдруг попросила ножницы и принялась методично разрезать бумагу на узкие полоски.

– Надеюсь, никто его не видел, кроме вашего мужа?

Изумленная Ирина отрицательно покачала головой.

– Вам кажется, что я странно себя веду?

– Не без этого.

– Просто не могу принять решение, что со мной случается довольно редко. Пока ехала к вам, план казался превосходным, но, войдя в ваш уютный дом, я снова стала сомневаться, имею ли я право втягивать вас…

Ирина пожала плечами:

– Вы скажите, в чем дело, а я сама решу.

– Разумный подход. Действительно, как я всегда говорю своим ученикам, лучше горькая правда, чем сладкая ложь. В конце концов, мы с вами не знаем, насколько все далеко зашло…

– К сути.

– Итак, по порядку. Вас, верно, удивил мой поспешный уход из вашего дома?

– Удивил – не то слово.

– Дело в том, что я наконец поняла, что именно общее у сестер Красильниковых и Михальчука могло стать причиной их смерти. Все трое находились в годы войны на оккупированной территории.

– Гортензия Андреевна, но это было так давно…

– У военных преступлений нет срока давности, – отрезала учительница, продолжая нарезать ватман, – к сожалению, множество коллаборационистов избежали справедливого наказания. В годы войны и сразу после победы у страны было множество забот, и не всегда удавалось скрупулезно расследовать преступления негодяев, служивших немцам.

Ирина пожала плечами, принесла из кухни вторые ножницы, забрала у Гортензии Андреевны половину листа и тоже стала превращать его в лапшу. Цель этого действа была ей не ясна, но нельзя сидеть сложа руки, когда старшие работают.

– Да, я знаю, что у современной интеллигенции модно считать, что расстреливали всех подряд, но поверьте мне, это далеко не так. Негодяи, как правило, получали более мягкое наказание, чем заслуживали, а многим вообще удалось скрыться. Кто-то присвоил себе чужие документы, кто-то обманом прошел фильтрационные лагеря и затерялся на просторах нашей Родины… Когда страна залечила первые раны, поиск предателей был организован на высоком уровне, созданы целые подразделения со специальными агентами-опознавателями и колоссальные силы задействовали в том числе и с целью не осудить невиновного человека. Ведь для того, чтобы швырять в застенки всех подряд, ни ресурсов, ни навыков особых не нужно. Хватай да кидай, вся премудрость.