Петр Ингвин - Всемуко Путенабо [СИ]

Сердце колотится. Взгляд прыгает. Мысли вразброд.

Кляп. Полотенце на лицо в качестве маски. Еще одно — вокруг шеи, чтобы первое не сползло. Все. Кажется, дело сделано.

Звонок в дверь. Прибыла Марго.

— Вот. — Одевшаяся Кристина демонстрирует ничего не видящую стреноженную жертву. — Что делать дальше?

— Перенесем в мою машину. Дальше я сама.

Кристина с облегчением выдыхает и выглядывает в подъезд. Там тихо.

Вдвоем они с трудом вытаскивают мычащее дергающееся тело на лестничную площадку и волокут вниз.

— Всем стоять! — настигает их голос на последнем пролете. — Ой… Маргарита Васильевна…

- - — -

Недавние полицейские переминаются с ноги на ногу, взоры перебегают с жены начальника на то, чем заняты ее руки. Будь это не она — они бы знали, что делать. Но это она. И если то, что выглядит преступлением, на самом деле (с помощью юристов или высокого начальства) преступлением по какой-то причине не окажется (как говорится, не верь глазам своим), о карьере и сытой предсказуемой жизни можно забыть.

— Чего встали? — гневно набрасывается на них Маргарита. — Берите голубчика, везите в отделение. Я потом все объясню.

Сержант все же удостоверивается, кого и в каком состоянии транспортирует в таком виде уважаемая Маргарита Васильевна. Снятое с головы полотенце открывает лицо.

— Да мы уже в курсе… — сообщает сержант.

— Выжигалова нашли!

— Скажите ему…

— Не получится.

— Почему?

— Вдрызг.

Режиссер хватается за скулу, будто в зуб вбили гвоздь. Большой, кривой и ржавый.

— Где?

— Доставили в гримерку.

— Сценарист! Переписывай, чтобы в кадре только тело было. Никаких слов ему, никаких самостоятельных передвижений. Хоть больным сделай, хоть мертвым, лишь бы доснять.

— Может быть, ему ногу сломать?

— Мысль.

— Имею в виду — по сценарию.

— Жаль. Но тоже мысль. А мальчик где?

— Еще в школе.

— Он же детсадовца играет!

— Не волнуйтесь, сыграет. Евгений Карлович за него просил. Говорит, талант.

Режиссер пытается рвать последние волосы. Съемочная группа с удовольствием наблюдает, как это случится.

— Фиг вам! — орет режиссер. — Все по местам! Работаем!

***

По классификации Жванецкого женщины делятся на молодых и остальных. По классификации Алены мужчины делились на Кирилла и остальных. Так было до сих пор.

Все изменилось. Кирилл умер. Для нее. А она все еще жива. Зачем?

Наверху кто-то появился. Приближается топот.

Халат на плечи. Взгляд вверх. Скрип.

Свет. Женщина. Даже сквозь маску изливается неприязнь. Она смотрит на Алену долго и пристально. Разглядывает, как кобылу на рынке.

Зубы показать?

Непонятная чужая ненависть испепеляет, жалит, вонзается в мозг, стекает по коже. Алена ждет. Появляется большое, если сравнивать с прошлыми, послание, привычно начертанное безликими печатными буквами:

«Сегодня тебе отпустят грехи. Будем считать, что сегодня — прощенное воскресенье. Потом мы отдадим тебя любому, кто внесет выкуп. Подумай еще раз, нет ли еще кого-то, кто мог бы поучаствовать в твоей судьбе или ссудить под залог имущества. Выпустим с условием забыть все, что услышишь или почувствуешь. Подтверди, что все поняла».

Алена поднимает лицо на временную хозяйку ее тела. Но не души. Впрочем… Душа сломана. Истерзана, растоптана, перемешана с грязью. Не душа, а крохотный комочек, дрожащий во тьме — пинаемый и никому не нужный.

— Вы меня точно отпустите?

Быстрый письменный ответ:

«Условия принимаешь?»

— Да.

В корзинке опускаются бумага и ручка, а в проеме люка появляется следующая картонка с надписью. Видимо, они у женщины заготовлены, только вынимай и показывай.

«Пиши: я, такая-то, добровольно хочу подвергнуться наказанию во искупление мучающего меня греха, иначе мне трудно будет жить дальше. В произошедшем прошу никого не винить. Число, подпись».

Ручка в пальцах дергается:

— Какое наказание?!

Сверху фломастер быстро скребет по картону, ответ не был предусмотрен заранее.

«Увидишь».

— А если не напишу? — смесь страха и упорства в глазах.

«Хочешь отсюда выйти?»

Алена опускает голову и продолжает писать.

— Какое сегодня число? — спрашивает она хмуро. — И еще — день или ночь?

Ей показывают дату. Она подписывается. Расписка в корзине уносится в небеса. В проеме возникает очередная ранее заготовленная надпись:

«Последнее. Подними глаза на решетку вентиляции под потолком и произнеси то же самое своими словами. Это для пущей убедительности и нашего спокойствия».

Алена чуть не падает. Столбняк. Безвольно открывшийся рот.

Все это время ее снимали…

Накатывает горячая красная волна.

— Вы!.. Вы… — Нет слов.

Маска мерзко ухмыляется.

- - — -

Мороз и солнце. Жуть слепящая. Щурящийся водитель сверяется с адресом и ставит машину на видном месте. Плотная самолетная маска для сна накрывает глаза. Ждать. Гонорар — двойной, если все пройдет как надо. Год назад уже проходило, с ним расплатились сразу и еще сверху накинули. Замечательные клиенты, пусть и играют в секретики. А кто не играет? У кого нет тайн или хотя бы тайночек?

За то, что кто-то подкрадется и врежет по голове или угонит машину, можно не волноваться. В прошлый раз хотелось попросить друга, чтобы присмотрел с дальней точки во избежание неприятностей. Еще появлялась мысль поставить на приборную панель или лобовое стекло смартфон — вроде бы с навигацией, но он снимал бы все, что происходит сзади. Или можно воткнуть куда-нибудь миниатюрную камеру…

Клиент вовремя и строго предупредил: никаких камер внутри и наблюдений со стороны. Полная анонимность. Неприятности возникнут именно в случае излишнего любопытства. Отсутствие криминала гарантировано, просто взрослые люди играют во взрослые игры и готовы за это платить.

Большего и не требуется. К тому же, как ему намекнули, за ним будут присматривать и ничего аврального не допустят. Перестраховщики. Заказчик мог бы завязать пассажиру глаза и доставить на своих машинах, но почему-то не хочет делать этого сам. Возможно, не желает светить собственный транспорт у дверей клиенток, по нему выйти на веселых массовиков-затейников легче легкого. Или те, кто съезжаются на мероприятие, не хотят ехать непонятно куда с завязанными глазами. В последнем случае встает вопрос: неужели не доверяют организаторам?

Впрочем, он сам тоже никуда не поехал бы с завязанными глазами, если рядом не сидит друг или брат.

А может быть, все намного проще, и дамам нужны именно микроавтобусы, чтобы иметь возможность переодеться? В обычном седане или джипе, даже самом шикарном, особо не развернешься.