Ирина Зарубина - Частный сыск

— Так-так, — сказала Клавдия, проявляя удивительную покладистость и даже не пытаясь выгораживать своего подопечного, — но, насколько мне известно, Чернов бежал из Лефортова. Если он невиновен, то чего же он испугался?

— А как бы вы поступили на его месте? — пылко воскликнул гость. — Представьте себе, что все улики против вас, все убеждены в том, что вы и есть убийца, а вы даже не можете отбиваться от обвинений, потому что тогда под угрозой окажется ваша семья!..

— Я бы боролась. Но не таким способом.

— У него не было выбора, — мрачно произнес Чернов.

В этот момент раздался звонок в дверь.

Все, как по команде, повернули головы.

— Вот и славно, — сказала Дежкина, снимая фартук. — Это уже машина… За мной — и за вами, Чернов, — прибавила она, пристально поглядев на гостя. — И без фокусов!.. Может, вы и невиновны, однако это должен решить суд.

Вскочив со стула, Чернов попятился к стене.

Клюева сидела белее мела.

— Я немедленно отыщу Игоря и поговорю с ним, — невозмутимо промолвила Клавдия, — думаю, это какое-то недоразумение, и оно вскоре разъяснится. А тебе, Наташенька, я бы не советовала решать проблемы подобным образом. Это чревато. Стойте спокойно, — жестко приказала она, глядя Чернову в глаза, — и не делайте глупостей. Вам же хуже будет!.. Федя, присмотри за ним.

И она направилась к входной двери.

Щелкнул замок, и из коридора раздался ее громкий голос:

— Очень вовремя, Сережа! Оружие при тебе?…

В следующее мгновение Чернов сделал резкое движение и, оттолкнув Федора Ивановича, в два прыжка достиг входной двери.

Клавдия даже обернуться не успела, как он вихрем промчался мимо нее, едва не сбив с ног.

Водитель Сережа замер с открытым ртом.

— Что же ты ждешь?! — гневно вскричала Дежкина. — Догоняй его! Это беглый преступник!..

Наташа, ни жива ни мертва, продолжала сидеть на стуле в кухне.

Она слышала гулкие удаляющиеся шаги, многократным эхом отдававшиеся в лестничном колодце. Затем входная дверь стукнула, и все смолкло.

— Ну, — произнесла Клавдия, появляясь на пороге кухни, — довольна? Что ты натворила, а?…

Исчезновение жены не возбудило у Виктора никаких подозрений.

Он уже привык к выкрутасам Таты и к тому, что она может в любой момент укатить хоть на край света и лишь оттуда, да и то не сразу, дать телеграмму в две строчки: «Не волнуйтесь со мной порядке до встречи Тата».

В такие дни, как ни странно, Виктор испытывал особенный душевный подъем.

Он ощущал себя главой семейства, от которого зависит все, в том числе и жизнь их маленькой дочурки.

Он даже не отправлял Инночку в детский садик и выгуливал ее в соседской песочнице, ловя на себе восторженные взгляды молодых мам.

Так и на сей раз, натянув на девочку теплые штанишки и хорошенько укутав шарфом, он вручил ей игрушечную лопатку и, прихватив с собой вчерашний «Московский комсомолец», отправился исполнять отцовский долг.

Усевшись на скамейке под заснеженной елью, он с удовольствием развернул газету.

Инночка кружила за редкими кустами, отряхивая с тонких веточек звенящие льдинки.

В газете сообщались страшные вещи.

Какой-то монтер-электрик придушил проводом несчастную старушку, чтобы полакомиться вишневой наливкой. Несчастная бабушка проживала в квартире одна, покинутая детьми и родственниками.

— Вы подумайте! — возмутился Виктор, ткнув пальцем в заметку. — Разве можно пожилых людей оставлять без присмотра, а?!

Сидевшая на другом конце скамьи хорошенькая дамочка кокетливо закивала.

Тем временем внимание Инночки привлек скачущий по насту воробей. Размахивая лопаткой, она пошла следом за крохотной пичужкой и, неожиданно для себя, уткнулась в чьи-то высокие ноги.

— Здравствуй, девочка, — услыхала она незнакомый голос и задрала вверх лицо, — ты чья?

— Я — мамина и папина.

— А как зовут твою маму?

— Мамочка.

— Правильно, — одобрил голос, — маму всегда надо называть мамочка. А имя у нее есть?

— Не знаю, — призналась Инночка.

— А у тебя?

— Есть, наверно.

— И как тебя звать?

— Инночка.

— Инночка Клюева?

— Ага, — кивнула девочка, впрочем, так и не поняв, чего от нее добиваются.

— А что ты здесь делаешь?

— Гуляю за птичкой.

— А ты знаешь, что тебя мама дома ждет, дождаться не может!..

— Мамочка уехала.

— Уехала, — подтвердил голос, — а теперь вернулась и очень хочет поскорее тебя увидеть. Пойдем к ней! — И навстречу Инночке протянулась рука.

Взявшись за эту руку, Инночка как ни в чем не бывало заторопилась к подъезду.

— А вот еще что пишут, — разглагольствовал тем временем Виктор, помахивая газеткой, весьма польщенный вниманием интересной собеседницы, — на улице Потемкинской рыли котлован и задели газопровод. Чуть не разнесли целый квартал, ко всем чертям! Ну где это видано, в какой стране, чтобы зимой котлованы рыли для капитального ремонта, а?!..

Дамочка поддакивала.

Инночка вошла в подъезд дома и с помощью чужой руки одолела сразу четыре лестничных марша.

Это было много — никогда она еще так быстро не ходила.

— Я устала, — объявила Инночка, — и хочу писать.

— Давай отдохнем, — предложил голос, — хочешь, из окошка папе помашем?

— Хочу.

Инночка немедленно оказалась на подоконнике и принялась размахивать рукою.

Однако Виктор, занятый оживленным разговором, конечно же не мог ее увидать.

— Он тебя не видит, — сказал голос. — Давай мы ему крикнем громко, а?

— Мама не разрешает громко кричать в подъезде.

— А я разрешу. Это очень весело. Сейчас мы окошко раскроем, чтобы тебя было лучше слышно.

С этими словами рука щелкнула задвижкой и распахнула окно.

Струя холодного воздуха ударила в лицо, и на подоконник, кружась, стали опускаться колючие снежинки.

— А вы крикнете вместе со мной? — спросила Инночка.

— Обязательно.

— И мамочка нас не заругает?

— Никогда.

— Ладно. Тогда кричим по команде «раз-два-три», — распорядилась Инночка тоном воспитательницы из детского сада.

Она набрала в грудь воздуха и сказала:

— Раз! Два! Приготовились… И-и!.. Па-а-а!..

Рука легонько подтолкнула ее в спину, и Инночка почувствовала, как подоконник отрывается от ее ног.

Затем она увидела, как навстречу летит, быстро приближаясь, земля и растут казавшиеся сверху маленькими фигурки прохожих.

Потом она услыхала чей-то отчаянный крик, удар…

Как ни была она сердита на Наташу, проявившую совершенно недопустимую для профессионала беспечность и связавшуюся с беглым обвиняемым, Дежкина не могла не признать, что дело о контрабанде в аэропорту Шереметьево-2 приняло совсем уж нешуточный оборот.

Если раньше она просто допускала мысль о том, что Чернов может быть невиновен, то теперь приняла это как непреложный факт.