Ирина Зарубина - Частный сыск

Надо быть либо безумным, либо полностью убежденным в своей правоте человеком, чтобы, наплевав на опасность, заявиться средь бела дня на квартиру к следователю прокуратуры (в компании с собственным обвинителем!) и пытаться доказать свою непричастность к преступлению.

То, что Чернов не безумец, Клавдия увидела своими глазами.

Конечно, она досадовала, что упустила возможность возвратить беглеца обратно в Лефортово, но, с другой стороны, решила Дежкина, может, это и к лучшему.

Вряд ли тюремное начальство отнеслось бы к Чернову снисходительно после случившегося.

А для судьи Самулейкиной побег заключенного из тюрьмы был равносилен стопроцентному признанию вины — в этом-то, зная уважаемую Нину Ивановну, Клавдия ничуть не сомневалась.

Следовательно, Чернова бы мигом приговорили к смертной казни и никто бы уже не стал всерьез разбираться с доводами в его защиту.

В любом случае необходимо было торопиться.

Наскоро натянув на себя старенькое пальтецо и схватив непременную хозяйственную сумку с документами, Дежкина помчалась разыскивать Игоря Порогина.

Как назло, ни на рабочем месте, ни в кабинетах коллег его не оказалось.

Более того, Игоря никто не видел в прокуратуре с самого утра.

Это было очень странно. Ведь он сам позвонил ей утром, и она сообщила ему о побеге.

Раздосадованная и недоумевающая, Клавдия шла по коридору, размышляя, что же она может предпринять в отсутствие своего подопечного, когда ее окликнул знакомый голос.

— О! — сказала секретарша Люся. — Хоть одного нормального человека увидела!.. А то все бегают, носятся как угорелые…

— Здравствуй, Люсенька…

— О вас, Клавдия Васильевна, шеф справлялся, — шепотом заговорщика сообщила секретарша. — Я так думаю, он недоволен, что затягиваете дело с троллейбусами. Только вы не расстраивайтесь. Сказал, может, кому помоложе передать, поэнергичнее…

— Пусть передает, — равнодушно отозвалась Дежкина, — если уж так хочется.

— Ну и правильно. Я б на вашем месте из-за ерунды не расстраивалась. От молодых тоже толку мало. Им лишь бы денег побольше платили, а работать не любят. Я так и сказала шефу, когда он стал к молоденьким референткам присматриваться. «Если хотите новую секретаршу с ногами, это ваше дело, а только кто вам чай заваривать станет и сидеть на телефоне с утра до вечера?…» Правильно я сказала или нет?

— Правильно. Ты Порогина Игоря не видела?

— Не-а. Он сейчас суматошный какой-то, сам не свой. Никогда не остановится, не поговорит. Мне с ним неинтересно стало. Он, кстати, звонил, вас разыскивал…

— То есть как?! — вскричала Клавдия.

— Очень просто, — пожала острыми плечиками Люся, — и, главное, мне звонил, как будто я обязана все знать!..

— Давно?

— С полчаса.

— Ничего не просил передать?

— Не-а. Только сказал, что сам будет вам в кабинет названивать… А что случилось? — внезапно заинтересовалась секретарша, увидав, как переменилась в лице Дежкина, но той уже и след простыл.

Клавдия влетела в свой кабинет, и в этот момент, будто пробудившись ото сна, телефон издал звонкую трель.

Едва не опрокинув стол, она схватила трубку и поднесла к уху:

— Алло?!

— Клавдия Васильевна?

— Слава Богу, Игорь!.. Ты где?

— Все в порядке, у меня хорошие новости. Я знаю, где он скрывается, Чернов.

— У меня тоже есть новости, — сказала Клавдия. — Он был у меня в гостях.

— Кто?!

— Твой Чернов. Вместе с Наташей Клюевой, представь себе.

— С ке-ем?

— Именно с ней. Со своим собственным обвинителем.

— Ничего не понимаю! Когда?

— Час назад.

— И вы его не задержали?

— Пыталась, но он сбежал. Вот что я тебе скажу, Игорек. Ты, конечно, можешь обижаться, но Чернов никак не производит впечатления виноватого. Девяносто девять против ста ставлю — он ни при чем.

— Ага. Интересная мысль. А фээсбэшники, выходит, сами себя укокошили на его даче и перебрались потом в аэропортовский морозильник!..

— Это не повод для шуточек, — отрезала Дежкина.

— У меня, между прочим, есть магнитофонная пленка, где сам Чернов рассказывает, как он их пристрелил…

— Мне он сказал, что запись поддельная.

— И вы поверили?

— Представь себе, да.

— Да? Интересные дела. И кто же, по-вашему, является главарем банды, если не Чернов?

— По-моему — еще не знаю; а вот Клюева считает, что лишь один человек мог так ловко собрать и обработать факты, чтобы вина ложилась на Чернова, и убеждена, что он, этот человек и есть главарь.

— Не томите. Кто?

— Ты.

— Что-о-о-о?…

— Шутки в сторону, Игорь, — произнесла Дежкина. — Речь идет о хитром и опасном преступнике, и ты должен знать, что осуждением Чернова дело не закончится. Убийца остался на свободе. Тебя обвели вокруг пальца…

— Вот что, Клавдия Васильевна, — внезапно перебил Порогин отрешенным голосом, — я сейчас занят, и у меня нет времени. После поговорим.

— Ты должен выслушать!..

— Я занят. Мы выезжаем на задержание особо опасного преступника, сбежавшего к тому же из тюрьмы. Извините, Клавдия Васильевна. Всего хорошего.

И он положил трубку, не дожидаясь, когда Дежкина успеет что-либо возразить.

Отделение реанимации находилось в левом крыле больницы, на первом этаже.

Несмотря на протесты гардеробщицы, Наташа, не раздеваясь, промчалась мимо и подлетела к запертой белой двери с врезанным сбоку звонком.

Открыла белая, как дверь, санитарка и бесцветно произнесла:

— Никого не пускаем. Просьба не беспокоить.

— У меня… дочь… маленькая, — задыхаясь, выдавила из себя Наташа, — только что должны были доставить… Клюева Инна.

— Ну и что, что маленькая. Сказано: никого не пускаем.

— Как она себя чувствует?

— Вон у доктора спросите. С папашей вашим разговаривает.

Санитарка кивнула за спину Наташи.

Стремительно обернувшись, молодая женщина увидела бледного Виктора, что-то выспрашивавшего у высокого худого человека в медицинском халате.

— Здравствуйте, — подскочила она к беседовавшим, — я мать… Мне соседи сказали… Что произошло?

Виктор удостоил жену ядовитым взглядом, а врач с привычно-сочувственным видом принялся перечисть повреждения, полученные девочкой при падении из окна.

Наташа слушала и ничего не понимала.

— Доктор, скажите, — взмолилась наконец она, — ребенок будет жить?…

Мужчина пожал острыми плечами:

— Я смогу сказать вам об этом с большей или меньшей долей вероятности через трое-четверо суток.

Наташа кивнула, и слезы полились из глаз.

— А вот плакать не надо, мамаша, — поморщившись, произнес врач, — плакать бесполезно. Ждите, и, даст Бог, все будет хорошо.

— Где ты была? — мрачно произнес Виктор, как только врач, оставив их, возвратился в отделение. — Это все из за тебя!..