Елена Прудникова - Стратегия Победы

Все это — паровозы, вагоны, платформы — выделил НКПС. Надо понимать, дал экспромтом — пришел нарком Тевосян к наркому Кагановичу: «Дорогой, там у меня заводик бы вывезти надо!» Каганович же не послал коллегу десятой дорогой, не раскричался, что ему от плановых грузов не продохнуть, чтобы еще вне плана заводики возить. С улыбочкой подписал требование: «О чем речь, товарищ?! Мало ли у меня, что ли, паровозов с вагонами? Сколько тебе там надо?» Равно как и доски, толь, тросы, брезент, гвозди... Вот как вышел приказ, так съездили на лесопилку, на склад, заполнили наряды, и...

Смешно, правда? Но ведь утверждают же серьезные историки, что к эвакуации никто загодя не готовился, все делалось экспромтом.

Так где же были планы эвакуации?

Да там они были, где и должны были быть, — в мобилизационных планах. Слово «мобилизация» относится ведь не только к армии, но и к народному хозяйству. Перевод промышленности на военные рельсы — это отдельная огромная тема, по которой почти никто и не топтался (самая известная из работ на эту тему принадлежит шведскому историку Леннарту Самуэльсону). До войны за десять лет наша промышленность произвела 25 тысяч танков, а за четыре военных года — 100 тысяч. И относятся наши историки к этому факту на удивление спокойно, словно так и надо — за год поднять производство в десять раз. А танки ведь не в сарае на коленке делали, это сложная машина, один двигатель чего стоит... И опять же — все само собой вышло, без всякого предварительного планирования, хотя вся крупная промышленность СССР работала исключительно по плану...

И это при том, что к новой войне в Советском Союзе начали готовиться, едва окончилась прежняя. Причем отнюдь не собирались лезть с саблями на танки...

...Научно-техническая революция стремительно меняла мир. И первым делом она все больше совершенствовала средства уничтожения людей — те становились все более эффективными, но и более дорогими. Соответственно, должны были измениться и сами войны. Рубежом, точкой перелома стала Первая мировая.

Если Наполеон мог со знанием дела говорить о том, что успех приносят «большие батальоны», то уже с изобретением пулемета на авансцену театра военных действий выступили технические средства уничтожения батальонов, какими бы большими те ни были. А с появлением танка начался новый виток прогресса — разработка средств уничтожения технических средств. А потом разработка методов борьбы со средствами уничтожения технических средств — и так без конца, виток за витком. И уже в конце первой мировой бойни как воюющие, так и невоюющие страны понимали, что судьбы будущих сражений станут решаться не только, и даже не столько на фронте, сколько в тылу, в конструкторских бюро и на заводах. Их наличие и эффективность напрямую зависели от экономического развития страны. А Россия в этом отношении... увы! Что и показала наглядно Первая мировая.

Советское правительство с самого начала озаботилось военно-промышленными вопросами чрезвычайно серьезно. Ленин еще в сентябре 1917 года писал: «Война неумолима, она ставит вопрос с беспощадной резкостью: либо погибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их экономически... Так поставлен вопрос историей» [142].

Этот вопрос и в самом деле ставила история, а не советская власть, поскольку написана данная работа была еще до того, как Ленин напрямую заговорил о взятии власти, и относилась не к грядущей из тумана будущего Советской России, а к России современной автору, вполне себе капиталистической. Потому что, вне зависимости от государственного строя и формы правления, страна, обладающая огромными богатствами и неспособная защитить себя, обречена быть колонией. Именно от колонизации в первую очередь и защищала страну новая власть, ибо, чтобы строить социализм, надо сначала удержать в своих руках строительную площадку. Да и интервенты лезли сюда не из ненависти к новому строю, в прочность которого никто в мире не верил, а потому, что отсутствие власти обещало легкую поживу.

«Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать»...

...О том же самом говорил и Сталин, причем говорил неоднократно. Самых известных его высказываний на эту тему два. Первое — 19 ноября 1928 года на пленуме ЦК ВКП(б):

«Мы догнали и перегнали передовые капиталистические страны в смысле установления нового политического строя, советского строя. Это хорошо. Но этого мало. Для того, чтобы добиться окончательной победы социализма в нашей стране, нужно ещё догнать и перегнать эти страны также в технико-экономическом отношении. Либо мы этого добьёмся, либо нас затрут.

Это верно не только с точки зрения построения социализма. Это верно также с точки зрения отстаивания независимости нашей страны в обстановке капиталистического окружения. Невозможно отстоять независимость нашей страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны...»

Спустя два года, 4 февраля 1931 года, в речи на Первой конференции работников социалистической промышленности, он снова обратился к этой теме:

«Хотите ли, чтобы наше социалистическое отечество было побито и чтобы оно утеряло свою независимость? Но если этого не хотите, вы должны в кратчайший срок ликвидировать его отсталость и развить настоящие большевистские темпы в деле строительства его социалистического хозяйства. Других путей нет. Вот почему Ленин говорил накануне Октября: „Либо смерть, либо догнать и перегнать передовые капиталистические страны“.

Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Ничего потрясающе нового вождь не сказал — разве что назвал конкретный срок начала войны. И, как показала история, назвал его с абсолютной точностью — до начала войны оставалось десять лет и три с половиной месяца.

Уже с начала 20-х годов в Москве знали, что ядром будущей мировой бойни станет война против Советского Союза, и говорили об этом открытым текстом. Во времена приснопамятного журнала «Огонек» это перспективное планирование пустили по разряду паранойи: мол, кому ты нужен, «Неуловимый Джо»? Игнорируя даже тот факт, что как планировали, так на самом деле и получилось.