Эбигейл Джонсон - Даже если я упаду

Заканчивая программу, я торможу по-хоккейному перед Мэгги и Лорой, и мне не нужно видеть их лица, чтобы знать, что откатала я здорово. Никогда еще я не чувствовала себя лучше, увереннее. Я чувствовала себя свободной. И до сих пор так чувствую.

Мы втроем трещим без умолку, перебивая друг друга, пока я, сидя на скамейке, снимаю коньки и переобуваюсь в кроссовки, когда Лора вдруг ахает и следом за ней – Мэгги. Я выпрямляюсь, и меня окатывает волной мурашек, а волоски на загривке встают дыбом.

Мэгги тянет за руку застывшую, как статуя, Лору, отчаянным шепотом на ухо призывая ее сдвинуться с места, когда Хит медленно приближается ко мне. Он бросает взгляд на расшнурованную кроссовку, потом опускается на одно колено, чтобы завязать его, пока я, слишком ошеломленная, не в силах соображать, только таращу на него глаза. Шнурки завязаны, а он все стоит на коленях передо мной и смотрит на меня снизу вверх.

– Я никогда не думал, что ты будешь так выглядеть. – Он кивает в сторону льда, не отводя от меня взгляда. – Это было красиво. Ты была красивой.

Я не чувствую себя красивой. То восхитительно парящее чувство, что заставляло порхать на льду, покинуло меня, как только Хит опустился на колени у моих ног.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, позволяя боли в груди окрасить мой голос.

– Я нашел тебя здесь и в первый раз, и во второй. Подумал, что не повредит попытаться снова. – Его улыбка, хотя и легкая, не отображается во взгляде.

– Хит.

Его взгляд скользит туда-сюда между моими глазами.

– Я не знаю, что тебе сказать. – Я пытаюсь смотреть в сторону, но он наклоняет голову, чтобы оставаться в поле моего зрения. – Ты была там. Это было не очень хорошо.

Да, это было не очень хорошо, но такова реальность. Между нами всегда зияла эта бездонная пропасть, где навсегда остались мой брат и Кэл. Она существовала и там, под дубом, когда нам нужен был дождь в качестве повода увидеться, и она до сих пор там. Нам не дотянуться друг до друга, и, чем дольше мы будем отмахиваться от этого или притворяться, что это не так, тем больше людей – вроде его мамы и сестры – мы рискуем сделать несчастными.

Не говоря уже о нас самих.

Его руки перемещаются с кроссовок к скамейке по обе стороны моих бедер, и он оказывается болезненно близко от меня. Его глаза скользят по моему лицу, словно лаская меня взглядом.

– Но я здесь, потому что скучал по тебе. Скажи, что ты тоже скучала.

Я не могу. Я даже не могу увернуться, потому что это выглядело бы отрицанием того, что я тоже скучала по нему.

– На нас обращают внимание. – Женщина медленно скользит по льду мимо нас, как будто разглядывая автомобильную аварию на обочине.

– Брук, – настаивает Хит.

Я вынуждена отвести взгляд от любопытной дамы, хотя замечаю все больше устремленных на нас глаз. Он пристально смотрит на меня, и только на меня, словно говоря, что, не в пример некоторым, никогда не отворачивался.

– Мне плевать, кто на нас смотрит. Давно плевать.

– Напрасно, – говорю я. – И тебе вовсе не плевать. – Я не осуждаю его за тот день в его доме. Он сделал только то, что мог. По тому, как смягчается выражение его лица, нетрудно догадаться, что он знает, о чем я говорю.

Он немного отстраняется, совсем чуть-чуть, передвигая руки к переднему краю скамейки.

– Хотел бы я, чтобы все получилось по-другому. Я не говорю, что мне было бы легко познакомить тебя с моей семьей, но в любом случае это не должно было выглядеть так. Я должен был поступить иначе. Я пытался им все объяснить про нас с тобой, но… – Он замолкает. – Это значит требовать от них слишком многого.

– Больше, чем с Эллисон? – Я ожидаю, что, задавая такой вопрос, почувствую себя маленькой и ничтожной. Какая разница, когда его брат мертв, а мой сидит в тюрьме? Но, как только вопрос слетает с моих губ, я знаю, что он стоит того, чтобы его задать.

Я позволила себе проникнуться нежными чувствами к Хиту – более чем нежными. Он был первым, кто, зная о моем брате, не оттолкнул меня. Я должна знать, не ошибалась ли в нем, пусть даже между нами все кончено.

Его глаза впервые отрываются от моих глаз.

– Это не то, что ты думаешь.

– Ты… – начинаю я, и мне приходится сглотнуть ком, прежде чем сказать все остальное. – Ты никогда не рассказывал мне о ней и о них. И о тебе. – Я рада, что он не смотрит на меня, потому что чувствую, как дрожит подбородок. – Я рассказывала тебе о своих кошмарах, и все это время ты знал…

– Нет. – Он резко вскидывает голову. – Я познакомился с ней только после смерти Кэла. Я знал об Эллисон и моем брате, он сам мне рассказал. Я знал о его чувстве вины и любви к этой девушке. Он думал, что должен уйти от нее, собирался уйти, чтобы не потерять друга. – Его глаза снова находят мое лицо с дрожащим подбородком, который я никак не могу укротить. – Я знал и то, что все кончено, что убийца Кэла в тюрьме, и теперь я оказался с девушкой, от которой должен был уйти. Я бы разбил все, что осталось от сердец моей матери и моей сестры – от моего сердца, – если бы я этого не сделал. – Мои глаза щиплет, потому что я вижу, как его сердце разрывается прямо передо мной.

– Когда мы встретились с тобой, я и представить себе не мог, что ты станешь мне дорога. Я не знал, что стану разыскивать девушку, которую любил мой брат – я не мог этого сделать, пока она существовала лишь в моих кошмарах. Но чтобы и в твоих тоже? – Его лицо морщится, словно от боли. – Я нашел ее номер в его телефоне и попросил приехать ко мне домой, сказал, что остались какие-то вещи Кэла, которые он хотел бы передать ей. – Он сглатывает, как будто вспоминая что-то, что предпочел бы забыть, и я задерживаю дыхание. – Она расплакалась, как только переступила порог его комнаты, и я заговорил с ней, погоревал вместе с ней, но тут Гвен вернулась домой.

– Она вообще узнала Эллисон?

Хит кивает.

– У него в телефоне были ее фотографии. Ничего плохого, – поспешно добавляет он. – Просто ее фотографий было несколько больше, чем других. Гвен знала, что он, должно быть, влюблен в нее, и очень быстро решила, что я не имею права быть с ней, какими бы невинными ни были наши отношения. И это было невинно, Брук.

Я стараюсь не морщиться, когда он произносит мое имя. Но морщусь все равно. Я на самом деле верю ему, что еще хуже.

– Ты так и не рассказал мне. В тот день на работе. Я была такой… – глаза закрываются, – сломленной, и, вместо того чтобы рассказать мне все, что ты знал – чего еще не знала я, – ты позволил мне уйти.

Хит мотает головой.

– Нет. Я нашел Эллисон, думая, что она может знать что-то, что поможет тебе, а не ранит еще больше. Я хотел это сделать, но ничего нового так и не узнал.

Теперь моя очередь качать головой – но не в знак отрицания, а потому, что с каждой секундой моего молчания о Лоре я делаю именно то, в чем обвиняю его.