Александр Вин - Сломанные куклы

И в очередной раз оттопыривала мизинчик, лихо выпивая теплую водку.

Ближе к вечеру старички начали требовать песен.

Густым басом чернявый поп выводил «Вот кто-то с горочки спустился»…

Жанка до самого ухода гостей так и не показалась из своей комнаты. Антонина Панасенко не стала своего Виталика дожидаться, уехала домой пораньше с Лидией Николаевной, за которой приехали на машине зять и дочка.

Когда за ними ржаво хлопнула дверь подъезда, капитан Глеб предложил:

— Пошли что ли, напрямую? Прогуляемся, я тебя до дому провожу, а потом уж и сам до гостиницы на такси быстренько доберусь. Как тут сейчас у вас, в парке, с неприятностями-то, а?

Вдохнув свежего вечернего воздуха, Виталик залихватски согласился с другом.

— Давай, по центральной-то аллее действительно короче будет. Чего нам с тобой, кабанам, в знакомых зарослях сделается-то? Заглянем сейчас ко мне, супчик из сушеных грибов в духовке, небось, не остыл еще, горяченький!

Сквозь темные, редкие, не зазеленевшие еще в свою полную силу парковые деревья светились дальние заводские корпуса, мигали окна автобусов на проспекте.

Глеб с Виталиком шли, болтая о том о сем, смеялись, вспоминая что-нибудь давнее; про события же, случившиеся в этот день на поминках, старались не вспоминать. Случайно толкались плечами, перепрыгивали вместе частые лужи.

— А зачем ты все это напридумывал-то? Что теперь с нами всеми здесь будет?

Глеб искоса посмотрел на сопевшего рядом Виталика.

— Что будет вообще — пока не знаю. Но то, что на ближайшие два-три дня мне обеспечено зрительское внимание, симпатия и визиты некоторых почитателей моего таланта — это точно. Не бери в голову — прорвемся…

Помолчали. Потом опять стали болтать про все подряд. Виталик спрашивал, интересовался, Глеб понемногу отвечал.

— …В девяносто восьмом мы с ребятами работали по датскому проекту. Я тогда горячился очень, скандалы устраивал постоянно в нашей администрации против того, чтобы они закупали ветряные электростанции, бывшие в употреблении. Ну сам прекрасно понимаешь, оборудование было ужасно древнее, ветряки самых первых моделей, спроектированы были по давно уже устаревшим технологиям. Датский фонд поставлял нам эту рухлядь по гуманитарным программам добрососедства, бесплатно, вроде как бы помощь продвинутого Запада… Ну а наши чиновники рты и поразевали, давай соглашаться на все, что им предлагают.

— А в чем их-то, датчан, интерес был вас обманывать? Они же ведь эти агрегаты не продавали, а как гуманитарку нам передавали, а? Навар-то у них откуда был?

Глеб, увлеченно рассуждая, махнул рукой.

— Да это они так за счет Евросоюза обновляли свой парк ветряных установок современной техникой! А нам хлам сбагривали, да еще и галочки в отчетах ставили, что, мол, гуманитарную и техническую помощь в таких серьезных объемах неразвитой стране оказывают! А наши клерки под эту самую программу чуть ли не каждую неделю в заграничные командировки мотались, за свои продажные экспертные заключения деньги от капиталистов немалые получали.

— И что, победил ты тогда этих негодяев?

— A-а, не знаю… Сначала в Москве вроде как заинтересовались, застопорили эту смешную деятельность, потом, знаю, опять что-то зашевелилось с покупкой этой рухляди. Наверно, западники нашим местным чиновникам очередные взятки сунули… Чего ты, Виталь?

Панасенко молча затеребил спутника за рукав:

— Смотри, вроде пьяные какие-то за нами идут… Может, пойдем быстрее, а?

— Ну, бежать-то нам с тобой вроде как не к лицу — мы же совсем недавно героическими мужчинами себя считали…

Капитан Глеб огляделся по сторонам.

— Да, ты прав, эти юноши от даниловского подъезда за нами прямиком следуют. Думаю, что именно в этом мрачном месте они и должны объяснить нам, почему так быстро идут наперерез и насколько эта встреча случайна.

Виталик обреченно прошептал:

— Дак они же здоровей тебя, Глебка… Елы-палы, а дома-то у меня супчик стынет…

До центральной аллеи было уже недалеко. Желтые фонари освещали и асфальт под ногами, и лица подошедших молодых парней. Один из них, высокий, плотный, с широкими плечами, с хорошим мужским животиком, был одет во все кожаное, с блестящими цепями поверх одежды; второй — жилистый, тонкий, с нехорошими глубокими глазами, казался младше напарника, держался чуть в стороне от него.

Глеб придержал за плечо Виталика. Они остановились.

— Ну?

— Ты, козел, не нукай здесь больно-то! Чего тут без разрешения шляетесь, воздух портите?! Это наш парк, за прогулки здесь нужно платить. Все нам платят и вы будете! Понял, ты, рожа неместная, понаехали тут всякие?! А ты, пузатый, че молчишь, бабки давай гони! Быстро, я сказал!

Глеб Никитин отодвинул Виталика назад, за себя.

— Малыш, а ты уверен, что этот парк твой?

— Заткнись, слышь, ты, урод!

— Невежливо. Давненько ли этот парк стал вашим, товарищи юные богатыри? Лет пятнадцать — шестнадцать назад, когда, небось, мамаши вас двоих первый раз вывезли сюда в колясочках воздухом подышать, а?

Плотный заревел, выпучив глаза.

— Че-то я тебя не догоняю, папаша! Че ты гонишь, оборзел что ли?!

Еще не закончив кричать, он мощно размахнулся. Глеб мягко присел под его руку, сильно и коротко ударил азартного паренька кулаком в пах. Тот, урча и задыхаясь, опустился на колени.

— Панса, держи этого юношу, не давай ему вставать!

Заметив, что второй нападающий пытается угрожающе махать пивной бутылкой, капитан Глеб двинулся к нему.

— Ты, милок, лучше вылей свою жижу на землю, допить-то ее всяк уже не успеешь. Та-ак, а теперь бери бутылку за горлышко и об заборчик ее! Во-от! Ах ты, жалость какая — розочка-то у тебя в этот раз не получилась…

Молчаливый бросил осколки бутылки в сторону, незаметно подошел к Глебу и тренированно ударил его ногой в плечо.

— Понял — не дурак. Жаль, приятель, что ты мне пиджачок концертный немного испачкал, — Глеб оперся спиной о дерево, поднимаясь.

Отвлекая внимание противника на свои согнутые в стойке руки, он резко прыгнул к нему и одновременно нагнулся. Распрямляясь, в обороте ударил молчаливого ребром тонкого ботинка под колено и одновременно кулаком в живот. Когда Глеб ткнул опускающегося на колени парня правой ладонью в горло и вскользь добавил левой по подбородку, ошеломленный визави со всего размаху упал на спину.

Глеб прижал его к асфальту. В стороне «кожаный» юноша пытался подниматься и, как ему казалось, очень убедительно и громко, но все-таки несколько одышливо, матерился на Виталика.

Глеб Никитин, дурачась, заверещал, обращаясь к сквернослову:

— Не трогай моего ма-альчишку, противный!