Делия Оуэнс - Там, где раки поют

И тут явился ужас, из глубин пострашней морских. Страх снова остаться одной. Возможно, навсегда. Приговор на всю жизнь. Из горла рвались противные прерывистые всхлипы, а лодку все вертело, швыряло из стороны в сторону, того и гляди перевернется.

На дне уже плескалась вода дюймов на шесть, босые ноги Киа сводило от холода. Быстро же море и тучи одолели весеннее тепло! Обхватив себя одной рукой, чтобы хоть как-то согреться, другой рукой Киа правила, уже полностью доверившись течению.

Внезапно океан успокоился – лодку все еще быстро влекло вперед, но волны уже не бесновались. Впереди блеснул мокрый песок, усеянный ракушками, – песчаная коса, футов сто в длину. Борясь с сильным придонным течением, Киа в нужную секунду вывернула румпель – и течение осталось позади. Косу она обогнула с подветренной стороны, где вода была спокойнее, и причалила осторожно, будто поцеловала берег. Выбралась на узкую косу и осела на песок. Легла на спину, наслаждаясь ощущением твердой земли под собой.

Она понимала, что не Чеза оплакивает, а жизнь свою, от предательства до предательства. Глядя, как облака стремятся поглотить синеву, она проговорила вслух:

– Видно, мне на роду написано жить одной. Но не привыкать. Я уже давно знаю, что люди рядом со мной не задерживаются.

Неспроста Чез пообещал жениться, тут же ее соблазнил и вскоре променял на другую. Ей известно из книг, что самцы меняют самок, так чем же он ее покорил? Его роскошный катер на гидролыжах все равно что выпяченная грудь и огромные рога оленя-самца во время гона – для привлечения самок и устрашения соперников. И все равно она клюнула на ту же приманку, что и мама, тоже стала добычей “стрекозла”. Какой ложью потчевал маму отец, по каким шикарным ресторанам ее водил, пока не спустил все деньги и не пришлось вести ее на свою настоящую территорию – в хибару на болоте? Наверное, стоит отдохнуть от любви, дать сердцу покой, как полю под паром.

Киа принялась читать вслух стихи Аманды Гамильтон:

Меж тяжелых облаков просквозило бледное солнце, коснулось песка робкими лучами. Киа привстала, огляделась. Течение, океан и песок, будто сговорившись, преподнесли ей подарок: кругом пестрели дивные, невиданные раковины. Благодаря изгибу косы и спокойному прибою они скопились с подветренной стороны, будто кто-то их бережно разложил на песке, не разбив ни одной. Киа приметила несколько редких раковин и много своих любимых – невредимых, перламутровых, поблескивающих от воды.

Стараясь не наступать на них, Киа прошлась по берегу, собрала самые ценные, ссыпала горкой. Слила из лодки воду и разложила раковины рядком на дне. Она непременно вернется сюда, надо лишь подготовиться как следует, изучить здешние течения. Море и раковины подсказали ей, что заходить нужно с подветренной стороны и сразу причаливать, а сильное течение обойти стороной.

Киа отчалила, зная, что эту песчаную косу никто больше не увидит такой, как сейчас. Силы природы сотворили эту мимолетную усмешку песка, даже формой отмель была схожа с улыбкой. Новый прилив и новые течения создадут другую, и третью, но не ту же самую. Ту, что приняла ее в объятия. И кое-чему научила.

Чуть позже, гуляя по берегу родной лагуны, Киа читала вслух стихотворение Аманды Гамильтон, свое любимое:

Луна знает как никто другой, что такое одиночество.

Вновь наблюдая за однообразным кружением в воде головастиков, танцем светлячков, Киа все глубже погружалась в безмолвие природы. Наверное, природа – самая надежная в мире опора, единственное, за что стоит держаться.

Ржавый почтовый ящик висел на столбе, вытесанном еще ее отцом, в конце безымянной тропы. Киа получала только рекламные листовки, приходившие всем здешним жителям. По счетам она не платила, слащавых писем от тетушек и подруг не ждала. Не считая того давнего письма от Ма, почта для нее ничего не значила, и Киа могла неделями не заглядывать в ящик.

Но в то лето, когда ей было без малого двадцать два, спустя больше года после помолвки Чеза и Перл, она каждый день бегала по горячей от солнца песчаной тропе к почтовому ящику. И однажды утром нашла там увесистый пакет из манильской бумаги, а в нем – авторские экземпляры книги: Кэтрин Даниэла Кларк, “Раковины Восточного побережья”. И вздохнула: жаль, некому показать.

Сидя на берегу, она перелистывала страницы. Когда Тейт связался с издательством, Киа отправила им письмо с рисунками, и в ответ ей прислали договор. Поскольку иллюстрации и текст Киа готовила много лет, редактор, мистер Роберт Фостер, пообещал, что книгу выпустят в кратчайшие сроки, а за ней последует вторая, о птицах. Вместе с письмом он выслал ей аванс, пять тысяч долларов. Узнал бы отец – споткнулся бы и пролил виски.

И вот в руках у нее вышедшая книга. Каждый штрих, каждое слово, все тщательно подобранные краски – все здесь, на бумаге. Причем не одни только раковины, но и иллюстрации из жизни моллюсков: как они двигаются, питаются, размножаются – ведь люди любуются раковинами, не задумываясь о том, кто в них живет.

Киа трогала страницы, вспоминала каждую раковину, как ее нашла – где та лежала, что было за время года и суток. Вот он, ее семейный альбом.

В ближайшие месяцы книга разлетится по всему Восточному побережью – по книжным и сувенирным магазинам Северной и Южной Каролины, Джорджии, Виргинии, Флориды и Новой Англии. Авторские отчисления ей обещали присылать раз в полгода, сулили по несколько тысяч долларов.

Сев за кухонный стол, Киа набросала Тейту письмо с благодарностью, но когда перечитала, у нее упало сердце. Одного письма тут мало. Благодаря его доброте ее увлечение может стать профессией, делом всей жизни. Каждой находкой – перышком, раковиной, насекомым – теперь можно поделиться с людьми, и не придется больше копаться в грязи, добывая ужин. И питаться одной кукурузной кашей.

Она уже выяснила у Скока, что Тейт работает экологом в новой лаборатории близ Си-Окс, что ему выделили экспедиционное судно. Несколько раз Киа видела его издали, но встреч избегала.