Валерий Махов - Сезон мести

Антону вдруг стало смешно. Додуматься ж до такого! С человеком все в порядке: он в реанимации. Только у нас могут так шутить, хотя, с другой стороны, между кладбищем и реанимацией человек, скорее всего, выбрал бы второе.

Как только сестра ушла, Антон вытащил из вены иглу капельницы, встал и попытался выйти в коридор. Дверь ему преградил огромный прапорщик спецназа.

— Товарищ капитан, вам нельзя выходить из палаты. Вы временно задержаны. И мне с напарником приказано вас охранять.

«Не слишком ли много прапорщиков в один день?» — подумал Антон, а вслух спросил:

— Что значит задержан? За что? На каком основании?

Прапор бесцеремонно запихал Антона обратно в палату и, не стесняясь в выражениях, объяснил ситуацию:

— Послушай, капитан, мне насрать на ваши внутренние оперские разборки, но разозлил ты кого-то крепко. У тебя нашли алкоголь в крови. Пассажир твоей машины лежит в реанимации с переломом позвоночника, и шансов выкарабкаться у него нет. Машина твоя всмятку. Плюс Шах Мат дал санкцию на обыск твоего сейфа. В нем нашли кокс, герыч, марихуану, экстези и еще какую-то дрянь. Послушай, Голицын, твое счастье, что ты путевый мент и правильный мужик. То, что я сейчас рассказал, это максимум, что я мог для тебя сделать, чтобы не потерять уважение к самому себе. Веришь, иногда противно смотреть, как все друг друга трахают, как все кругом растаскивают. Уже не только за державу — за себя обидно, а перед детьми стыдно. Короче, Антон, мы в девятнадцать сменяемся. Тебя, наверное, увезут в СИЗО. Скажи, если надо к кому-то съездить и что-нибудь передать. Только на словах и один раз. Один раз, ты ж в курсе, это не про нас, один раз можно.

— Как тебя зовут, брат?

— Ты не поверишь — Антон.

Они улыбнулись и пожали друг другу руки.

Уверенной походкой, зная цену каждому своему движению, в кабинет надзирающего прокурора вошла секретарша Катенька. Хорошо поставленным голосом диктора Центрального телевидения она сообщила:

— К вам начальник СИЗО.

— Пусть зайдет.

Полковника Константина Константиновича Курочку за глаза называли Хозяин Вредной Горы. Но он не обижался. А чего обижаться, если ты и вправду хозяин. Хозяин судеб и жизней трех-пяти тысяч следственно-арестованных. Учитывая совершенство и гуманность пенитенциарной системы государства, люди, подобные Курочке, были для этой системы незаменимы.

Замордовать человека, превратить его в морального или физического урода, отнять у человека здоровье, разум, честь, а иногда и жизнь было для людей типа Курочки обычным делом.

В последние годы, когда пресловутая гласность проникла и за стены этого скорбного дома, работать стало значительно труднее. В закрытый режимный объект стали попадать и крикуны депутаты, и молчуны министры, которые столько же понимали в этой системе, сколько и во всем остальном. Курочку чуть было не разбил паралич, когда один дегенерат от юстиции вознамерился освободить наркобаронессу и фармазонщицу-аферистку, цыганку, камеру которой ему случайно открыли.

Второй раз кондратий едва не хватил Курочку, когда во время обеда по случаю удачных результатов проверки председатель комиссии потребовал, чтобы ему немедленно доставили с помазанки (кухни) зэковской баланды. Он послал своего помощника проследить, чтобы это была честно приготовленная баланда. Спасло Курочку то, что бухой помощник председателя, поскользнувшись на чьей-то блевотине, растянулся на железном полу и пришлось срочно бежать на «крест» (больничку), чтобы оказать раненому демократу помощь.

А пока ему бинтовали раны, баландеры срочно высыпали в зэковский котел три упаковки «Галина Бланка», а у всех дежурных попкарей поотнимали тормозки с курицами, которые тоже побросали в котел. В результате получился наваристый куриный борщ, который после отъезда комиссии благополучно съели попкари и хозяйственная обслуга.

Было в хозяйстве у Курочки и небольшое мебельное производство, которое нигде как бы и не числилось. Доску завозили практически бесплатно, а дармовые работники в три смены за пачку чая и пачку сигарет пахали, как немые. Было свое подсобное хозяйство и еще много-много чего.

Но основной источник доходов администрации — это продажа квартир и частных домов зэков. В этом искусстве Курочка и его режимно-оперативная служба добились выдающихся результатов.

Господи! Прости и помилуй нас грешных!

— Разрешите? — заглянул в кабинет Курочка.

— Что это у тебя, Костя, с лицом?

— А что?

— Да у тебя лицо помятое, как у непонятого гения, и повадки, как у только что разоблаченного гея. По сторонам озираешься, скрипа тележного боишься. Расслабься, здесь тебя никто не трахнет.

— С тобой, пожалуй, расслабишься. Да так, что потом и напрягаться нечем будет. Хе-хе-хе.

— А вот мы сейчас чайку организуем. У нас на Востоке без чая ни один вопрос не решается, — нажимая на клавишу селектора, сказал Исямов. — Катя, два чая. — Затем, подойдя к бару, долго боролся с собой, потому что — и об этом знал весь город — из двух одинаковых бутылок «Хеннесси парадиз» одна была заряжена. Переборов себя, он взял натурпродукт и пригласил гостя в комнату отдыха.

Курочка, напуганный еще больше, дребезжащим голосом взмолился:

— Прошу тебя, не мучай меня, скажи правду, какая тварь позавидовала и телегу накатала? Вчера всю ночь до утра глаз не сомкнул. Кошмары снились.

— А ты не воруй — и милиционеры сниться не будут. Ха-ха-ха. Я, как прокурор с многолетним стажем, всем силовикам советую, чтобы о камере с видом на «надежду» заранее побеспокоились. Может, я тебя за этим и позвал? А?!

— Если посадят меня, могу я рассчитывать на должность хотя бы завклубом? Я до армии киномехаником работал. Может, сгодятся навыки? Что ты молчишь?

Курочка достал из кармана валидол и положил под язык.

Исямов понял, что переборщил, и сменил тему:

— Все, все, пошутили и хватит. А теперь о деле. Сегодня в твое хозяйство привезут человечка одного. Говорю сразу как есть, привезут ненадолго. Очень хорошие люди, — Исямов закатил глаза, молитвенно уставившись в потолок, — попросили присмотреть за ним.

Курочка облегченно вздохнул и просиял:

— Так это мы сразу. Это мы мигом. Для вас с большим уважением.

— Тихо ты, ишь распушил перья. Знаем мы ваше уважение. И сколько квартир у зэков забрал и продал, и сколько на УДО уродов отпустил, которым и на пожизненном-то не место. Дальше рассказывать про ваше «уважение» или можно продолжить о деле?

Курочка облизал сухим и чужим, как полудрачевый напильник, языком жесткие, как наждак, губы, сглотнул виртуальную слюну и хрипло выдохнул:

— Продолжайте. Прошу прощения.