Майк Германов - Безликий [litres]

В Японии месть и вовсе считается добродетелью. Нанесенная обида не может быть забыта: она ранит и терзает душу, пока человек не смоет ее ответным действием, восстановив тем самым гармонию. Прощать оскорбление нельзя, потому что это плохо влияет на карму.

Иногда мне приходит в голову попробовать какие-нибудь рецепты, чтобы употребить плоть врагов моих в более цивилизованном виде, но не будет ли это кощунством? Ведь я ем не ради наслаждения, а ради восстановления справедливости и чтобы не растаять, не развоплотиться. С другой стороны, африканские каннибалы, кажется, не считают зазорным поджарить человеческое мясо и, возможно, посыпать какими-нибудь приправами. Не то чтобы я не получал удовольствия, пожирая лица врагов сырыми, – напротив, это приводит меня в экстаз, – но мне не хотелось бы выглядеть в глазах современников дикарем.

Боюсь, это может повлиять на объективность их суждения обо мне и о том, что я делаю. Будущее – это категория, которой нельзя пренебрегать. Хоть оно и не наступило, а потому вроде как не существует, тем не менее оно не менее реально, чем прошлое и настоящее. Почему? Потому что можно быть совершенно уверенным в том, что оно обязательно наступит.

И это такой же факт бытия, как то, что я убиваю людей и срезаю лица, а потом пожираю их, глядя в глаза своим жертвам. И я не испытываю при этом никакого чувства вины, потому что знаю: они заслужили, а я имею на это право!

Даже та глупая женщина, которой вздумалось шантажировать меня, едва ли может претендовать на звание невинно пострадавшей. Если бы не ее жадность, не ее желание получить кучу денег быстро и без усилий, она осталась бы жива.

Конечно, смерть уборщицы нарушила гармоническую стройность общего замысла, но всеобщий мировой баланс не поколебала. Мои действия стали всего лишь ответной реакцией на ее поступок. Стремящийся причинить вред должен быть готов к тому, что такая участь постигнет его самого.

Перерезая горло Рачковской, я не испытывал удовольствия, ибо она не имела никакого отношения к моему перерождению. Просто небольшая помеха на пути, которую я преодолел.

Я держал ее сзади за волосы, оттянув голову назад, чтобы дать крови свободно выливаться из раны, и отстранившись, поскольку не хотел испачкаться. Это не было завораживающим зрелищем. Я даже почувствовал досаду из-за того, что уборщица умирает так долго. Мне хотелось покончить с ней как можно быстрее, чтобы уже ни на что не отвлекаться.

Суббота, 5 июня

В субботу я встал в семь утра. Прежде всего принял душ и позавтракал: подогретые круассаны, обжаренная с одной стороны ветчина и яйца всмятку. Говорят, желтки очень полезны для сердца и нервной системы. При моей работе ни то ни другое лишним не будет.

За чашкой крепкого растворимого кофе из двух пакетиков я набросал отчет для Башметова – халтурный, конечно, но я сказал себе, что у меня есть оправдание: много дел и мало времени. К тому же было лень перепечатывать все эти листы на компьютере, так что я постарался быть лаконичным, при этом не упустив ни одной важной детали.

Покончив с этим, я почувствовал себя гораздо лучше: словно с плеч упал груз. Теперь можно было спокойно продолжать расследование.

Для начала я намеревался съездить в Питер и выяснить обстоятельства гибели Юры Барыкина – получить информацию из первых рук.

Меня интересовало, могло ли в его машине оказаться чужое тело. Для этого нужно было поговорить с патологоанатомом, проводившим вскрытие. Если он проверял карту зубов и она совпала, то мне придется забыть про Барыкина навсегда. Но это не означает, что убийца, пожирающий лица своих жертв, не мог иметь к нему отношения. Придется заняться его ближайшим и, наверное, тайным окружением. Я попытался представить, кто мог так сильно любить Барыкина, чтобы мстить столь жестоким образом за то, что произошло тринадцать лет назад.

Признаться, фантазия меня подвела.

Я поехал в Питер. Хотя машин было немного, возле Купчино все равно образовалась пробка. Наконец я выбрался на Московский проспект, где стало посвободнее. Здесь по обе стороны возвышались сталинские монументы: девятиэтажки с колоннами и портиками, длинными балконами, каменными стелами на крышах и слишком высокими арками, созданными будто для того, чтобы под ними проплывали парусники. Территория за первыми рядами домов, за так называемым «фасадом» Московского проспекта, начала застраиваться не так давно, и теперь из-за некоторых «старожилов» выглядывали новостройки.

Через полчаса я добрался до архива, где хранились документы о происшествиях на дороге. Показав удостоверение, я прошел в зал, где стояли четыре компьютера, два из которых предназначались для посетителей и поэтому были не на пароле. Горела всего одна лампа с зеленым пластиковым абажуром, да и та слегка подрагивала и пищала, словно комар. Пахло освежителем и чем-то кислым.

Сразу чувствовалось, что находишься в подвале, которому постарались придать хоть сколько-нибудь пристойный вид. Я протянул руку и включил маленький настольный вентилятор. К его решетке были привязаны тонкие бумажные ленточки. Они медленно поднялись, приняв почти горизонтальное положение, но тут же опустились градусов на пятнадцать. Звук пропеллера заглушил писк лампы, и комната наполнилась мерным гудением моторчика.

Я без труда нашел в базе данных документацию об аварии, в которой погиб Барыкин Юрий Сергеевич, – отчеты, протоколы, результаты вскрытия и все прочее. Открывая файл за файлом, я изучал отсканированные листы, некоторые набранные на компьютере, другие написанные от руки. Примерно через час мне удалось составить представление о том, что произошло на шоссе два года назад, где едва не столкнулся «Ниссан» Барыкина и «КамАЗ», груженный щебнем.

Молодой человек вывернул вправо и вылетел за ограждение. Его автомобиль дважды ударился о деревья, зарылся капотом в овраг и вспыхнул. Только через два часа удалось потушить пожар, а еще через полтора – извлечь изуродованное тело. В крови Барыкина обнаружены следы алкоголя – судя по всему, он выпил около полулитра водки. В таком состоянии он с трудом мог управлять машиной, что и говорить. Его опознал отец по часам и медальону – это мне уже было известно от матери Барыкина. Зато я выяснил, что экспертиза установления личности по зубам не проводилась – по причине очевидности того, кто был за рулем. Теперь делать что-либо подобное уже поздно. Даже если удастся раздобыть медицинскую карту стоматолога, никто не станет эксгумировать тело Барыкина только потому, что у меня есть подозрения, будто он жив.

А я склонялся именно к этой мысли, причем все больше и больше. Вот только чье тело могло оказаться на его месте в машине? И что связывало Аню Федотову с бывшим одноклассником? Если любовь, то почему никто о ней не знал? Зачем им было скрывать ее, да и как им это удалось, если отношения продолжались достаточно долго?