Анна Данилова - Стану рыжей и мертвой, как ты

Понимаю, что она наносила удары ножом в спину Рокота, находясь в состоянии аффекта, шока, словом, на сильнейших эмоциях — спасая себя и мстя за смерть подруги. Чтобы уж наверняка знать, что он не поднимется и не прирежет ее. Пусть. Затем она спускается к Лине, выясняет, что та жива, и отвозит ее в больницу. Итак, действуем по закону. Предположим, Тамара (а ведь это та самая Тамара, любовница Карташова, что провалилась в подвал следом, получается, за Таней!) звонит в полицию и сообщает о том, что доставлена раненая девушка. Во-первых, сразу же начнут искать Таню, которая привезла подругу. Наверняка найдут, повсюду в городе камеры. Затем придет в себя Лина и расскажет всю правду — как на них напал бандит. Полиция приедет на место преступления и там обнаружит и Таню, и труп Рокота, и драгоценности…

Да, они правы, проблем бы у них возникло выше крыши. Нашли бы нож, которым Таня наносила удары по Рокоту. И попробуй потом докажи, что она не убийца. Да и драгоценности отобрали бы.

Конечно, тот план, что придумала Таня, был абсолютно непродуманным. Однако цель, которую они поставили перед собой — избежать наказания за убийство Рокота (предварительно убедившись, что это настоящий бандит) и сохранить прозоровские сокровища, — была достигнута. Пусть и таким нелепым образом.

Итак, кто выиграл от всего этого?

Лина и Таня живы, Ульрика с мамой.

Драгоценности у них.

Возможно, выиграл и Василий Карташов, поскольку благодаря тому, что под ногами Тани провалился пол, дав возможность повторить это падение Тамаре, были обнаружены останки графини с ее служанкой и собакой. И это событие может привлечь в город меценатов, которые займутся восстановлением имения.

— Заработала на этой истории и Тамара, которая теперь, конечно, ни за что не признается, что вообще была знакома с Линой, не говоря уж о том, что зашила ей рану и долечивала в течение некоторого времени.

А кто пострадал?

Рокот, само собой (хотя он мог умереть и от раны на голове, полученной во время обвала стены).

Я в меньшей мере, поскольку жив, хотя и чувствую себя обманутым и использованным.

Вадим, которого водили за нос и заставили почувствовать себя преступником.

Марина, которую сначала травмировали известием о смерти Лины, а потом сознались в том, что это было необходимо, чтобы избежать наказания за убийство Рокота. Это как же надо было им всем довериться друг другу, чтобы исключить возможность предательства! Предполагаю, что Марине заплатили за молчание и за нанесение психологической травмы. Допускаю даже, что она так и останется при Ульрике в качестве няни.

— Дима, если ты пообещаешь, что никогда и ни при каких обстоятельствах дело по убийству Рокота возбуждено не будет, и мы все забудем обо всем, что произошло тогда и в лесу, и в усадьбе, то ты можешь прямо сейчас получить свою долю, и мы расстанемся навсегда.

И это произнесла Таня! Я смотрел на нее и никак не мог понять, что же со мной происходит. Казалось бы, нормальное предложение, если учесть все обстоятельства этого дела. Да и вообще, я как бы приехал сюда за правдой, и я ее получил! Но тогда почему же, все узнав и оценив их доверие (и даже получив предложение о награде за мое полное бездействие!), я испытываю такое щемящее чувство разочарования? Бог с ней, с Линой, мы с ней не знакомы, и она в первую очередь думала о своей дочери, к тому же это не она наносила удары по Рокоту. Но Таня! Неужели ради достижения своей цели женщине ничего не стоит вот так взять и воспользоваться мужчиной? Стать нежной с ним лишь на время?

Лина вышла из кухни. Мы остались с Таней одни. У меня было такое чувство, будто меня поставили в угол и выключили свет. Полный тупик и каша в голове.

— Можешь взять вот этот жемчуг или какой-нибудь перстень… Если возникнет проблема, кому продать, я подскажу тебе, вернее, конкретно помогу. Надеюсь, ты не считаешь, что этот клад имеет какое-то отношение к некоему Гринбергу, потомку графа Прозорова, который вроде бы собирается приехать в Маркс, чтобы встретиться с Карташовым на предмет восстановления усадьбы?

— Вот еще! С какой стати? Если хочешь знать мое мнение, то и я, оказавшись в твоем положении, то есть найдя клад, никогда не понес бы его в полицию. — Я был совершенно искренен, произнося это. — Да вам, девчонки, просто повезло! Удивительно, что ни ты, ни Тамара, да-да, та самая Тамара, что лечила твою Лину, упав в этот глубокий подвал, ничего себе не сломали.

И я, сам не зная зачем, должно быть, просто для того, чтобы подольше побыть рядом с Таней, рассказал ей в подробностях все то, что произошло пару дней тому назад, когда Карташов с Тамарой собрались в усадьбу на пикник.

Но оказалось, что ничего нового я и не сообщил — обо всем этом уже можно было прочесть в интернете.

— Ты считаешь меня преступницей? Убийцей? Скажи, только честно, — потребовала Таня, глядя мне прямо в глаза.

О чем она меня спрашивала? Какая еще преступница? Да она была для меня почти родным человеком!

Когда это произошло? Должно быть, тогда, когда я предположил, что ей пришлось похоронить свою подругу в лесу. Стоило только представить себе эту картину, весь этот ужас, что ей пришлось пережить, как волна жалости просто захлестывала меня.

Или нет… Когда я обнимал ее и целовал, когда мне хотелось, чтобы она всегда была рядом со мной. Когда я дал себе слово сделать все возможное, чтобы оградить ее от бед. И вот теперь она предлагала расплатиться со мной, поделиться кладом. А ведь могла и вовсе промолчать про драгоценности.

Настал момент, когда я мог задать ей вопрос, пусть и не самый важный, о подаренном ею мне медальоне.

Она улыбнулась.

— Понимаешь, те деньги, что забрал Рокот, помнишь, тысячу евро, я могла бы достать из его кармана, но мне было противно, да и страшно вообще прикасаться к нему. Ты не подумай, я не обманывала тебя, у меня тогда действительно не оставалось никаких денег, и насчет визита к Хорну я тебя тоже не обманула — мы же заплатили Тамаре, к тому же надо было кое-что оставить Любови Николаевне, которая ухаживала за Линой! Но мне так хотелось тебя как-то отблагодарить… Я взяла этот медальон, посчитав, что он довольно скромный, но вместе с тем золотой все-таки, и подарила тебе. Без всякой задней мысли!

— Я показал его Хорну, тот, в свою очередь — Карташову… Они поняли, откуда этот медальон. Так что теперь, когда я вернусь домой, Карташов непременно заявится ко мне и спросит, откуда он у меня. Ведь ему нужно встречать Гринберга, и кое-что из этой коллекции, этого клада, сильно помогло бы ему убедить этого немца начать реставрацию усадьбы.

— Но Гринберг ничего не может знать об этом кладе. Одно дело — найти останки предков, другое — клад. И вашему Карташову совсем необязательно вообще говорить что-либо об этом медальоне. Столько лет прошло, да даже если на графине что-то и было из украшений (гипотетически), то все давно могли разграбить… или же сам граф мог забрать перед тем, как засыпать трупы солью. Да и не верю я ни в какую реставрацию. Конечно, идея хорошая, проект роскошный, но у нас с Линой по части благотворительности совершенно другие представления и планы. Так что после того, как ты возьмешь свою часть, какое-то одно украшение, остальное мы потратим на одно очень хорошее дело. Можешь не сомневаться.