Вера Переятенец - Восемь дней в сентябре и Рождество в Париже. Антикварный детектив. Или детективная история, разгаданная экспертом

Она уже открывала дверь, как вдруг почувствовала, что кто-то подошел к ней сзади, хотела оглянуться, но какой-то твердый холодный предмет уперся ей в спину. «Пистолет», — промелькнуло в голове, и сразу же отозвалось холодной дрожью в теле.

— Ну, здравствуй, голуба, шуметь не советую, я человек серьезный, ты же знаешь, и жизнь моя мне не особо дорога, поскольку на кладбище мне давно прогулы ставят, так что давай провожай, дорогая, в квартиру и сигнализацию отключить не забудь.

— Василий Тихонович… — пролепетала Вероника, но почувствовала сильный толчок в спину и смолкла на полуслове.

— Я сказал — молчать, — прошипел ей старичок прямо в ухо.

Трясущимся руками она открыла дверь, сняла трубку и, назвав пароль, сняла квартиру с сигнализации. И тут ей в лицо ткнули какую-то душную противную тряпку. В ту же секунду что-то сильно ударило по голове, как раз в то место, где особенно болит во время мигрени, только сильнее, даже ярче, ей показалось, что она увидела желто-синюю вспышку.

«Все, он меня застрелил», — только и успела подумать Вероника и упала на пол прихожей. Где-то на границе сознания она услышала топот, в какой-то момент ей стало больно, будто кто-то наступил ей на ногу. «Может, я еще жива?» — отозвалось в болевшем виске. И еще: «Господи, ну как все это воспримет мама, что же с ней будет?»

Она уже ничего не чувствовала: ни боли, ни сожаления, только какие-то красивые квадратики мелькали перед глазами, как в детском калейдоскопе со стекляшками. А потом и это все кончилось. И вдруг ее накрыла какая-то резкая вонь, где-то близко, прямо под носом, стало снова больно, Вероника откашлялась и открыла глаза. Нет, она не умерла. Точно нет, она слышит какие-то голоса, только ничего не видно, словно туманом подернуто. Нет, не туманом, это слезы. Она поднесла руку к глазам и протерла их. Она точно жива и дома. Лежит в гостиной на диване. А рядом все тот же Виктор Федорович. Но откуда он взялся?

— Ну вот, слава Богу, очнулась, а мы уж испугались, думали скорую вызывать, а нам сейчас это ни к чему. Вы уж потерпите немного, Вероника.

Вероника повернула голову в сторону голоса. Это был тот самый NN. А рядом с ним на стуле она увидела связанного дедушку Сезонова. Правда, после всего случившегося назвать его вот так ласково, дедушкой, уже как-то язык не поворачивался.

— Вот, полюбуйтесь, Вероника. Опоздай мы на пять минут, и Вы бы составили компанию Мелкачу, Маргоше и Вашей Клавдии Михайловне. Что же Вы молчали, что рассказали этому хрычу о тайнике?

— Да я ему только браслет показала, а камни тогда не были найдены… И, потом, я даже и подумать не могла… Ему же уже 90, он такой внимательный был, добрый…

— Ага, ангел во плоти прямо. Да на этом ангеле не один труп висит. Это имидж у него такой. Вы что, всерьез верили, что он мусорщиком был? И все хоромы его детей и внуков на помойке найдены? Ну, тогда грош цена Вашей интуиции, Вероника Васильна.

— Но ведь я же не знала…

— Не знала она… Прекрасно же понимает, что о ценностях нельзя болтать ни с кем.

— Я же говорю, что только браслет ему показала.

— Ну да, а этот старый хрен вспомнил, как женушка Юдина бриллианты в войну меняла на продукты, и решил проследить за Вами. Вот и все у него срослось. После того, как Вы ушли от Мелкача, он увидел, как его секретарша с черного хода в офис зашла, а потом минут через десять со шкатулочкой и вышла. Он же у нас ветеран органов, бдительность до автоматизма отработана, ему объяснять что к чему не надо. Дуру Маргошу тоже выследить труда не составило. Только мало ему показалось тех камушков, решил он, видно, что и у Вас можно кое-чем поживиться. Ах ты старый хрен, что же тебе денег мало, что ли? Или ты еще девяносто лет жить собираешься? Ты че, не понял, что такие камни у серьезных людей просто так не пропадают?

— Ой, ребятки, милые, грех попутал, ну у меня же дети, все для них старался…

— Дети у него… Что же ты, дурак старый, настрогал их вон сколько, а зарабатывать они так и не научились.

— Они у меня инженеры, дочки — врачи, а зарплаты, сами знаете, какие….

— Ладно, хватит канючить. Нужно решать, что делать. Сидеть тебе, сам понимаешь, по любому придется. Но одно дело в лазарете на красной зоне, поскольку ты у нас ветеран МВД, да с посылками и прочими радостями, еще и до амнистии доживешь, но можем тебе и другой вариант устроить.

— Ой, ребята, пожалейте, не дайте пропасть. Я все отдам.

— А девушку за что ты убил, безвинную овечку, можно сказать?

— Так, ребятки, она же сама двоих положила и потом на меня кинулась. Я хотел ее попугать, а так получилось. И Веронику я люблю, я ее только стукнул, ну нашел бы кое-чего, забрал бы и все…

— И все… В общем, так: звони своим отпрыскам, пусть срочно все привозят, что забрал у Маргоши. Кстати, кроме камней, что там было?

— Монет штук тридцать и ювелирка кое-какая.

— Ясно, это барахло придется в милиции засветить. Нужно как-то будет обозначить там часть вещей так, что Вы, Вероника, якобы оставили Мелкачу. Они должны вдове его потом отойти. Семью надо поддержать. Ну а с тебя штраф, дружок. Сотня нам за беспокойство, ну и Веронике Васильевне на лечение десяточку нужно. Понятно?

Было видно, что Василий Тихонович приуныл и хотел было поканючить, что, мол, нет денег у него, что, мол, дети-сироты голодные останутся, но NN быстро пресек эти разговоры:

— Слушай, ты со своими детьми-сиротами дождешься у нас. Сейчас cдам тебя милиции, и их за соучастие привлекут, и никто до суда не доживет. Давай вызванивай своих сирот, пусть все привозят и вещички тебе в камеру тоже пусть прихватят. Да побыстрее. Все, через час милицию будем вызывать.

— Ребят, а мне бы врача, — почти простонала Вероника, — а то у меня голова кружится.

— Тошнит?

— Да нет…

— Ладно, сейчас мы Вам знакомых своих вызовем из военно-медицинской, они быстро разберутся что к чему. Ты, хрен старый, давай мы тебя в другой комнате закроем, а то Веронике вставать нежелательно.

Скорая приехала минут через двадцать. По-деловому быстро осмотрели Веронику, сняли кардиограмму, сделали кучу уколов, оставили какие-то таблетки и завтра велели приехать показаться к ним, в военно-медицинскую академию.

— Только общественным транспортом не ездите, лучше такси вызовете. — И так же по-деловому удалились.

Потом, еще через двадцать минут, появились двое мужчин, очень похожих друг на друга и дедушку Сезонова. Они привезли две сумки. В одной были вещи для отца, а в другой — камни, золото, украшения и деньги.

NN открыл шкатулку с камнями и, опустив туда руку, набрал пригоршню бриллиантов.

— Да, завораживает. Как вы смогли отказаться, Вероника Васильна, от такой красоты?

— Думаю, что у меня сейчас голова точно бы не болела. И вообще, ничего бы не болело и не двигалось.