Вера Переятенец - Восемь дней в сентябре и Рождество в Париже. Антикварный детектив. Или детективная история, разгаданная экспертом

— Да, это дело рискованное, но, я думаю, Вы не в накладе, да и вот Вам на поправку здоровья. — Он положил на столике перед Вероникой аккуратную пачку стодолларовых купюр. — Может, еще что-нибудь из этого достанется, если в милиции не разворуют. Ладно, нужно увозить все лишнее. — Он спрятал в сумку шкатулку с бриллиантами и штрафные деньги, отдал кому-то из своих, что пили чай на кухне.

— А мы сейчас сделаем вот что. Я сейчас обзвоню всех, кто к этому делу причастен (ну, к убийству Вашей тетушки, Мелкача нашего и Маргоши), и в местное отделение, поскольку на Вас нападение было, в общем, соберем всех и изложим для них следующую версию: о том, что, как выяснили Вы, Вероника Васильевна, покойный Юдин устроил в своих картинах тайник из драгоценностей, но, поскольку умер он внезапно, вдова его об этом не знала. Но об этом догадывалась дочка музейного хранителя из Тобольска Маргарита Сергеевна Петрова, поскольку ее папаша в свое время, во время самостоятельной реставрации работ наткнулся на тайничок с монетами. Тогда Маргоша, узнав о том, что картины Юдина будут продаваться на аукционе, заявилась к вдове и решила уговорить ее поделиться ценностями, но та отказалась, и Маргоша в порыве ярости убила старушку и украла монетки. Вы, Вероника Васильна, подозревая что-то неладное, вскрываете свою картину и находите там… Что-нибудь милиции предъявить сможете?

— Ну, давайте браслет покажу какой-нибудь старый.

— Соображайте быстрей, только чтобы не жалко было светить.

— Хорошо, вон там, в бюро в коробочке лежит, подайте.

— Ну, вот и хорошо. Итак, дальше. Вы, Вероника Васильна, рассказываете эту историю этому старому хрычу и идете к Мелкачу, чтобы сообщить ему о том, что в картинах, подготовленных к аукциону, возможно, что-то есть. Вы их аккуратно вскрываете и находите вот это: монеты, коробочки с украшениями. Мелкач, то есть Анатолий Николаевич, предлагает Вам отступные деньги, и Вы соглашаетесь и уходите, а тот на радостях начинает пить. Но тут возвращается Маргоша и видит пьяного шефа с кучей ценностей. Недолго думая, она стукнула его пепельницей по башке и, прихватив сокровища, сбежала через черный ход так, что ее никто не видел, кроме нашего дедушки-сыскаря, который очень любит совать свой нос в чужие дела. Ну, понятное дело, он почуял, что тут дело пахнет деньгами. А дальше он выслеживает Маргошу и убивает ее.

— Я не хотел.

— Ладно, самооборону тебе, конечно, не устроить, труп все-таки, но что-нибудь придумаем. Так вот, той добычи показалось ему мало, и он решил напасть на Вас, дорогая Вероника, но дедушка не знал, что за Вами следил влюбленный наш сотрудник (ладно-ладно, он мужик неплохой, зря Вы так на него обиделись), по крайней мере, эта версия для милиции будет более удачной, чем наши подозрения по поводу того, что у Вас тоже камешки есть. Так вот, и в результате Вы оказались спасены. Все. Красиво, а? Так, я всем звоню. Приготовьтесь.

Готовиться было к чему. Нет, хорошо, что мамы здесь нет. Что бы она подумала? Но Веронике еще предстоит ей многое объяснить. Во двор въехала куча милицейских машин, бабушки все повысовывались из окон. А потом эта толпа завалилась в квартиру, все здесь прокурила, затоптала. И только часа через два, когда все было записано, запротоколировано и закончено, все разъехались. Направились к выходу и бравые ребята из ЧОПа.

Только Виктор Федорович что-то замялся в дверях:

— Может, мне остаться, Вероника Васильна, помочь Вам? А то вдруг Вам снова плохо станет.

— Да нет, спасибо, все уже позади, преступник найден, голова у меня уже не болит, так что спасибо. До свиданья, Виктор Федорович.

Он еще помялся на пороге, хотел что-то сказать, но, буркнув что-то под нос, вышел.

Нет, какой нахал, еще влюбленного пытается изображать. Сказал же ясно NN, что все его внимание — это их подозрение о том, что у меня камни есть. Господи, как же противно все, никому верить нельзя, сволочи мужики, да и только. Еще нагадили тут в квартире, натоптали, прокурили всю. Уборки на неделю, а ей уезжать через два дня. Хорошо хоть в спальне более-менее прилично. Нет, ну как же она завтра проснется в этой помойке и будет завтракать? Придется как-то потихоньку разобрать все.

Вероника намазала виски мятным маслом, стянула голову полотенцем и медленно начала уборку, ну а поскольку кое-как она делать ничего не умела, то закончила только часа через два, зато квартира блестела чистотой, пахла свежестью. Медленная монотонная работа помогла успокоиться и справиться с головной болью. Так что, когда уже в третьем часу ночи она присела на кухне выпить мятного чаю, Вероника чувствовала себя вполне здоровой и, главное, умиротворенной. Все закончилось и для нее обошлось вполне благополучно.

Впереди еще два дня в Питере, чтобы подготовиться к отъезду и привести в порядок все дела, а там — две недели теплой осенней погоды, курс косметологических процедур, минеральные ванны, вкуснейшая чешская утка с пивом и капучино, с карловарскими вафлями на десерт в кафе на колоннаде, где все вокруг потягивают целебную воду и слушают шуршание фонтанов.

Скажу банальность, но человек — существо загадочное. Никогда нельзя угадать, как поведет себя твой собственный организм. Какой фортель надумает выкинуть. Вот крутишься, крутишься с утра до вечера, бегаешь по адресам, посещая граждан, обладателей всевозможных сокровищ, которые они почему-то ценят не дешевле, чем шедевр Ван Гога, ведешь сутками совершенно пустые разговоры, предлагая потенциальным покупателям вполне милые вазочки старого Севра или нового Мейсена (кому что нравится), просиживаешь часами в архивах, работая над экспертизой картины какого-нибудь Тютькина-Пупкина, обладатели которого решили доказать себе и всему миру, что это полотно достойно залов Эрмитажа, и понимаешь, что все это не что иное, как та самая руда, которой перелопатить нужно тонну, чтобы найти один-единственный самородок, на котором можно заработать немного ценных бумажек. Да, с тех пор как они удачно со Светиком продали Воробьева, дела пошли не так успешно, что, в общем, и следовало ожидать.

Вернувшись из кратковременного отпуска, Вероника готова была погрузиться в работу, но в хорошо отлаженном антикварном бизнесе, шедшем в последние годы на подъем, случился сбой. Кризис своей зловещей тенью накрыл и вечные ценности. И сказывалось это не только в том, что заметно поубавилось количество желающих что-нибудь купить, но и желающие продавать, вопреки ожиданиям, тоже заняли весьма странную позицию: если у кого и возникало желание избавиться от старинных вещей, то, как правило, это были среднего уровня предметы, на которые не было спроса. Прошло время воскресных наездов в Петербург эстетствующих москвичей из офисного планктона с целью прикупить в местных антикварных лавках что-нибудь симпатичное для души. Без старых утюгов, фаянсовых тарелочек, милых кошельков, шитых бисером, оказывается, легко можно было обойтись. Поубавилось и заказов на атрибуцию. Нет, за эти два с половиной месяца была пара стоящих заказов: кому-то понадобилась экспертиза для получения разрешения на вывоз дедушкиной картины, написанной в довоенном Ленинграде, и знакомая Мария Константиновна решила, наконец, расстаться со своей вазой из молочного стекла. Ну разве это работа? Вероника уже отвыкла от подобного бездействия.