Семен Данилюк - Законник [сборник]

— Так вместе у меня начинали. Толковые ребята. Дружковали, сколько помню.

— Во-во, — Батанов щербато ухмыльнулся. — Только что на совещании Сечкин при всех наехал на Панина, будто это тот его «заказал». Панин прямо через стол на него сиганул. И такое «метелево» у них пошло на генеральских глазах, еле растащили. Обоих в службу собственной безопасности поволокли. На том и отсовещались.

Стремянный лишь крякнул. Он продолжал общаться со многими из бывших сослуживцев и знал, что разные службы стали «крышевать» различные преступные группировки. И порой столкновение интересов преступников приводило к «стрелкам» внутри милиции. Собственно из-за этого он и подал в отставку.

Но Гулевский-то отошел от практики еще в умилительную советскую эпоху, когда милиция стояла против преступности единым фронтом. То, что он услышал от Батанова, не укладывалось в голове.

— Что значит «заказал»? — Гулевскому показалось, что он ослышался. — Вы хотите сказать, что один оперативник милиции выступает организатором убийства своего сослуживца? Как такое возможно?

Батанов, сообразив, что наговорил лишнего при постороннем, оборотился к Стремянному.

— Илья Викторович Гулевский — полковник милиции и мой близкий друг, — запоздало представил тот. — Мы приехали к тебе насчет двойного отравления.

— Отравления? — взгляд Батанова потускнел. — Так вы с проверкой?

— Все в порядке. Илья Викторович — отец погибшего Константина Погожева, — успокоил его Стремянный. — Хочет узнать о результатах розыска.

— Мы только что из следственного комитета, — напористо включился в разговор Гулевский. — Выясняли, почему до сих пор не возбуждено уголовное дело. Так вот Мелешенко сослался, что дал вам поручение вести активную розыскную работу.

— Врет, прохиндей! — с аппетитом уличил Батанов. — Ничего он никому не поручал, пустышка. Сидят и ждут, когда угро им раскроет. А потом рапортуют наверх как о своих успехах.

Стремянный и Гулевский переглянулись.

— Но розыск-то раскрывает? — осторожно уточнил Стремянный.

— А как же, — бодренько подтвердил Батанов. Но то ли врать настроения не было, то ли неловко стало крутить перед старым сыскарем. — Если честно, мужики, как своим: руки не дошли. Столько неотложной текучки, только успевай поворачиваться.

Зазвонил мобильник. Батанов, изобразив извиняющийся жест, отошел в сторону.

— Ты что-нибудь понял? — Гулевский потеребил нос. — Что может быть неотложней для уголовного розыска, чем раскрытие убийств?

Стремянный хотел ответить, но Батанов быстро вернулся.

— Вот, пожалуйста, клиенты ограбили проституток, — он для чего-то показал на телефон. — Просто повальное падение нравов. Придется срочно заниматься. А у меня каждая единица на счету. Да добро бы полноценные единицы были. А то — шантрапа, пацанье необученное. Но даже тех, кто есть, вывели за штаты, реформаторы хреновы! А двух лучших вообще на увольнение. Возраст, видишь ли! Им там надо отчитаться о сокращении. Так вишь как вывернулись, — вместо того, чтоб друг дружку посокращать, додумались, — самые живые службы ощипывают.

Горячность Батанова была наигранной. Было заметно, как хочется ему увильнуть от неприятного разговора. Он даже, щелкнув по циферблату, протянул руку для прощания. Но вырвать ее из дружеской лапы Стремянного не получилось.

— Коля, — внушительно произнес Стремянный. — Надо наше дело порешать.

Закипевшему Гулевскому просительный тон показался неуместным.

— Что значит «наше»? — резко вмешался он. — Мое дело было похоронить. А теперь это как раз ваше дело. И — наисрочнейшее.

Неподатливый на нажим Батанов насупился. Но Гулевский уже «завелся».

— Послушайте. Но — послушайте же! — он ухватил начальника розыска за пуговицу куртки. — Что вообще происходит? Сначала этот напыщенный дурачок Мелешенко с час втирал мне мозги, что никакого преступления нет и не было. Может, мне и похороны почудились? Теперь вы — начальник угро! — ваньку валяете. Объясните, почему не работаете по убийству? Ведь все равно придется раскрывать. Так какой смысл волокитить, если завтра с вас и за «висяк» спросят, и за то, что не отработали по горячим следам?

Мясистое лицо Батанова побагровело.

Заметивший это Стремянный примирительно приобнял начальника угро за плечи; махнув Гулевскому, отвел в сторону. Склонился к крупному мохнатому уху.

— Коля, ты, похоже, не въехал, кого я привел, — внушительно зашептал он. — У Ильи Викторовича на юбилее были и наш замминистра, и Генпрокуратура, и даже из Администрации президента. Так что — если не расковыряешь, тебя первого под прицел поставят.

— Опять блатной, — с тоской пробурчал Батанов. Стремянный с притворным сочувствием оттопырил губу.

— Протяпили мы с этими отравлениями, конечно, — нехотя признался начальник угро. — Звонок, считай, ночной был. А опергруппа в тот день крепко фестивалила, — пацан у одного родился. Ну, и послали на выезд недоумка. Даже в больницу съездить не удосужился, прыщ. Видно, боялся, что без него допьют. Я как назло в отгулах был. А зам наутро — тоже, поди, с похмелюги — увидел, что в рапорте труп без признаков насилия, и отфутболил материал в следственный комитет. Пока вышел, пока разобрался, — десять дней как ни бывало.

— И ты решил затихарить, — подсказал Стремянный. — Угадал?

Угадал, конечно. Батанов безысходно вздохнул.

— Коля, списать на бытовое отравление не получится! — поддавил Стремянный. — Надо форсировать. Другого выхода у тебя нет.

— Да уж понятно, — Батанов скосился на недобро зыркающего Гулевского. — Но только на такое раскрытие, да еще с задержкой, как у брюхатой бабы, кого попало не поставишь. А у меня сплошной пацанник. Год стажа — уже мнит себя матерым. А сам как был неумехой, так и остался. Веришь, место происшествия осмотреть не умеют. Вот на «бабло» разводить, откуда только смекалка берется? Ушли киты, вроде тебя!..

— Придется изыскать! — пресек поток новых жалоб Стремянный.

— Не мне же за вас раскрывать.

Лицо Батанова нехорошо оживилось.

— А и впрямь, Евгений Геннадьевич! Кто ж лучше тебя-то? — сладко прохрипел он. — Тем более сам же говоришь — друг!

— Да если б можно, я со всей душой, — Стремянный, обращая сказанное в шутку, хохотнул. — Пройтись, так сказать, по местам боевой славы.

— Так и возьмись! — Батанов, в восторге от внезапно найденного выхода, попер буром. — Нынешние против тебя и на четверть не годятся.

Он заискивающе потрепал Стремянного за рукав.

— Да ты сбрендил? — Стремянный вырвал руку. — Я — отставник! Даже элементарный опрос провести, — со мной разговаривать никто не станет. Или прикажешь удостоверение члена ветеранского совета предъявлять?