Семен Данилюк - Законник [сборник]

Герман Эдуардович озадаченно повел жирной шеей. Вернулся к главному.

— Но вот последнее, с чем столкнулся. Администрация Президента родила очередной проект закона о борьбе с коррупцией и передала на экспертизу в Институт государства и права. Создали межведомственную комиссию поавторитетней. В том числе включили вашего покорного слугу.

— Помню, конечно, — поторопил Гулевский.

— Проект ужасный. Будто двоечники делали. Да так и есть. Не поверишь, два дня правил грамматические ошибки. А по сути, если отбросить риторику, — направлен на защиту той самой коррупции, с которой призывает бороться. На десятке страниц перечисляются условия, при которых чиновники и их родичи имеют право принимать подношения. О декларировании доходов заявлено. А вот о главном — расходах, — чтоб объяснился, любезный, на какие шиши при зарплате в пару тысяч долларов купил особняк в Куршевеле, — тишок. И так по всему тексту. Проигнорированы даже международные конвенции, что государством ратифицированы. Так вот месяц каждый из нас, отложив ворох других дел, в муках, до драки текст отшлифовывали. Наконец обсосали до запятой и вернули заказчику. Через неделю узнаю: проект передан в Думу с примечанием, что прошел тщательную правовую экспертизу. Но горький опыт общения с нашей властью имею. Посему не поленился съездить в комитет ознакомиться, — любопытно все-таки, что из наших замечаний и в каком виде учли. И что ты думаешь?

— Самые важные предложения не включили.

— Не включили! О чем ты, Илья? Там лежал тот же первоначальный текст с теми же грамматическими ошибками. То есть все наработки десятка крупнейших специалистов из разных областей права выбросили в корзину, не дав себе труд хотя бы пролистать.

— Ленивых, амбициозных дураков при власти всегда в достатке.

— Да не в дураках беда, — Машевич рассердился, отчего на губах выступили пузырьки. Он смахнул их платочком. — Дураки исполняют, а заказывают — ушлые! И те как раз точно знают, чего хотят. Ты видел, чтоб они в другую сторону ошибались? Да вот хоть…

— Машевич дотянулся до увесистого «кирпича» — «Комментария к уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации»; перевернул первую страницу, с длинным перечнем громких фамилий, с примечанием внизу — «руководитель авторского коллектива заслуженный деятель науки, проф. И.В.Гулевский». — С 2002 года вступил в силу, — для чего-то пояснил Машевич. — И всю систему правосудия, что не десятилетиями даже, веками в России складывалась, вмиг порушил. К примеру, санкции на аресты да обыска вместо прокуроров стали давать судьи. Благое, вроде, дело? Мол, станем как Европа. А чем кончилось? Судейские направо и налево аресты подмахивают, как саблей машут. Потому что за последствия судья не отвечает и в доказательства виновности вчитываться не обязан.

— Но вы же знаете, как я против этого боролся! — Гулевский не сдержал раздражения. — В Думе выступал, Президенту писал. И комментарий к этому разделу давать категорически отказался. И не только к этому. Потому что изначально в кодекс закладывалась совсем другая идеология. А статью мою в «Государстве и праве», где я эту бездумную компиляцию громлю, разве не читали?

— Я-то читал, — вежливо подтвердил Машевич. — Еще сотня таких, как я, прочитала. А вот это, — он постучал пальцем по фамилии Гулевского на обложке, — для всей страны. Освещено!

Он оглядел смурного ученика, улыбнулся слабой, примирительной улыбкой.

— Не знания наши нужны этим ловким людям, Илья. А имя, дабы им прикрыться, — заключил он.

— Что вы хотите сказать? — Гулевский давно понял, что разговор затеян не просто так.

— Я уезжаю, Илья! — объявил Машевич. — В Германии осели дети. В Кельнском университете предлагают место на кафедре. Там меня, во всяком случае, услышат.

— Там услышат, — не веря своим ушам, повторил Гулевский. — А разве здесь голос корифея советской криминологии уже не нужен? Если еще и вы уедете, кто ж станет истину царям с улыбкой говорить? — пошутил он натужно.

— Будто нужна им истина!

— Но меня пока слушают! — горячо вскричал Гулевский.

— Вот это называется «слушают»? — Машевич насмешливо отодвинул кодексы. — Вот что скажу тебе на правах прежнего учителя: не пачкайся, Илья. Твое имя на Западе звучит. И от всего этого мусора пока что отделяют. Пока что! — он потряс заскорузлым пальцем. — Меня попросили передать: готовы организовать цикл лекций в крупнейших университетах Европы — на твоих условиях.

Гулевский, даже не дав договорить, энергично затряс головой.

— Нет, Герман Эдуардович, я о собственной пользе иначе сужу. Пусть из десяти моих наработок одна пройдет. Но и это что-то! Не в сторонке, на бережку, а — бороться, доказывать, переламывать ситуацию. Другого не мыслю.

— Что ж, так и думал! — Машевич сделал движение подняться.

— Вы сами учили меня не отступаться! — безысходно напомнил Гулевский. — И что ж теперь получается?

— На все есть предел, — ответствовал Машевич, потянулся к шкафу, к которому прислонил трость, — в последнее время стали отказывать ноги. — Должно быть, теперь твое время не отступаться.

Дверь распахнулась. В проеме возникла секретарша кафедры Арлетта — с безумными глазами и открытым, перекошенным ртом.

— Илья Викторович, там ваша жена звонит, — невнятно пробормотала она.

— Какая еще?.. — не понял Гулевский.

— Бывшая. Она говорит, будто… — Арлетта ткнула пальцем за стену, где, должно быть, лежала снятая трубка, сглотнула слюну, лицо ее жалостливо скукожилось.

— Ну же! — рявкнул Гулевский.

— Илья Викторович, сыночек ваш погиб!

По случаю назначения Константина Погожева начальником юридического отдела, он, как водится, «накрыл на работе поляну». К семи вечера веселая компания рассталась у дверей офиса. Большинство двинуло в сторону метро «Белорусская». Собирался поначалу вместе со всеми и Константин. Но приятель, заводной и неуемный Вадим Седых, не желая расставаться, уговорил его завернуть напоследок в какой-нибудь из ближайших ресторанчиков.

В первом часу ночи на другом конце Москвы к КПП элитного жилого комплекса «Товарищество достойных», что в полукилометре от метро «Лоськово», из лесного массива выбежал взъерошенный, вывалявшийся в грязи человек. С перекошенным от ужаса лицом он принялся что-то возбужденно выкрикивать, беспорядочно размахивая руками в сторону леса. И вдруг зашатался и рухнул перед шлагбаумом. Это был Вадим Седых. Вызвали «Скорую помощь». Не дожидаясь ее прибытия, охранники прошлись вдоль ограды и в трехстах метрах обнаружили еще одного, недвижно лежащего на скамейке мужчину — Константина Погожева. Бригада «Скорой помощи» определила у обоих сильнейшее алкогольное отравление. Вадима Седых в коме увезли в реанимацию. Константин Погожев умер еще до приезда врачей.