Мишель Бюсси - Помнишь ли ты, Анаис? [сборник]

две венецианские маски, Пьеро и Коломбина, точно такие же мы привезли из свадебного путешествия, и они долго висели над камином; старые программки оперетт Оффенбаха «Прекрасная Елена», «Орфей спускается в ад» и «Парижская жизнь» (мне смутно помнится, что когда-то давно я был на этих спектаклях); стопка почтовых открыток, на первой – вид Санторини, и я мог бы поклясться, что только вчера отправил ее из Тиры, с самого кратера, и на обороте еще написано «Люблю» и нарисованы два сердечка, которые мы с Мюгеттой когда-то переплели.

Под проливным дождем ее рука еще крепче сжимает мою.

Комментарий Мюгетты

Ты прав, милый. Твоя одержимость пошла всем на пользу. Я и не представляла, до какой степени.

Я ломала голову, как вытащить тебя из скорлупы, чтобы ты снова стал отцом твоим детям и сыном твоей маме. Я не нашла лучшего способа, чем использовать твою страсть. Твою любовь к тайнам. Остальное для такой хитрюги и хорошей актрисы, как я, было детской игрой. И спасибо моей старой подруге Сильви.

Сдается мне, Габи, ты пришел в восторг от первого тома «Вида с чердака»!

Надеюсь, что и второй том понравится тебе не меньше.

Запомни хорошенько каждый из этих вещдоков и – главное – ни одного не забывай. Я жду не дождусь твоего нового расследования, мой страстный сыщик.

Чтобы ты умолял меня пойти на все оперетты – вдвоем, только ты и я.

Чтобы ты обманом увез меня в Овернь, в горный поход.

Чтобы ты сделал мне сюрприз и преподнес билеты на ночной поезд в Венецию.

Чтобы ты прошептал, целуя меня утром: «Давай уедем вместе, как в первый раз, уедем любить друг друга на Санторини».

Силиан проснулся первым. Стремя в стремя с солнцем. Вничью. Он открывает свою палатку в ту самую минуту, когда первые лучи просачиваются сквозь огромные иглы-ветки казуарин. Обходит большую, давно остывшую жаровню, кастрюли с остатками карри, ступает между бутылками из-под рома, перешагивает через Гибера и Кефрена, уснувших прямо на песке (празднование Нового года затянулось до поздней ночи), и берет с низкого столика маску и трубку Фафана, своего старшего брата.

Силиан живет в деревне До-д’Ан – ну и название, Седельный вьюк осла, – на вулканическом плато-островке в чаше Мафата – самой труднодоступной кальдеры [35] Вулканический цирк в Лез-От – гористой области острова Реюньон. Реюньона. В лагуне он бывает два-три раза в году, не чаще, их привозит автобус от школы или летнего лагеря, ну и 31 декабря… если нет дождя.

Большинство его одноклассников плевать хотели на океан, это развлечение для зореев [36] Французы из метрополии, живущие на острове Реюньон. – Примеч. автора . Слово образовано от французского les Oreilles – «уши», по поводу его происхождения бытует несколько версий, одна из них – французские колонизаторы якобы коллекционировали отрезанные уши рабов-туземцев. , там акулы, ну его, но Силиан – другое дело. В комнате, которую он делит с Кефреном, Фафаном и Гибером, каждому отведена стена. Гибер украсил свою постером с Джексоном Ричардсоном, Кефрен выбрал Димитри Пайета, Фафан – Валери Бег [37] Ричардсон, Джексон – французский гандболист. Был капитаном национальной сборной и в этом статусе нес флаг Франции на церемонии открытия XXVIII Олимпийских игр в Афинах в 2004 г. Флоран Димитри Пайет – французский футболист, правый полузащитник марсельского «Олимпика» и национальной сборной. Валери Бег (р. 1985) – «Мисс Франция» 2008 года. , а вот Гилиан предпочел повесить афишу с рыбами лагуны, купленную в аквариуме Сен-Жиля.

Шаг в воду, второй.

Маска ему великовата.

Ну и ничего страшного. Вокруг ступней уже вьются рыбешки-спинороги. Лагуна Эрмитажа – аквариум, в который можно нырять, хочешь с разбега, а хочешь солдатиком.

Несколько долгих минут Силиан плывет неспешным брассом вслед за желтым светящимся плавником рыбы-хирурга, потом сворачивает к ветвям большого коралла, похожего на цветную капусту. Десятки крошечных синих рыбок-ангелов хотят защитить свой риф, но напасть не решаются – предпочитают спастись бегством. О поверхность лагуны разбиваются первые капли дождя.

Опустив лицо в воду, раскинув руки и ноги на манер морской звезды, Силиан чувствует себя в сердце бездны, над самой глубокой океанской впадиной, где ему открывается тайная подводная жизнь… а ведь здесь нет и метра глубины. Если встать, будет едва по пояс.

Он старается плыть как можно медленнее, чтобы рыбы-клоуны не прятались от него между прозрачными щупальцами актиний.

И как только ребята могут плевать на такие сокровища?

То там, то сям на дне лагуны Силиан видит останки китайских фонариков. Вчера, ровно в полночь, их запускали с пляжа и загадывали желания, но эти высоко не поднялись, огонек погас слишком рано. Вот так и бывает – веришь в приметы, а потом случается облом, и… прости-прощай, голубые мечты!

Силиан мало-помалу удаляется от пляжа, следуя за черно-белыми полосками хирурга-каторжника [38] Хирург-каторжник – растительноядная рыба, встречается по всему Индо-Тихоокеанскому региону. , который держит курс в открытое море. Дно отодвинулось, но Силиан по-прежнему может встать, на цыпочки. Он продвигается осторожно, чтобы не оцарапаться о кроваво-красные кораллы.

И тут видит его.

Прямо под собой. Как отражение в зеркале.

Лежащего плашмя, как и он.

Кафра [39] Уроженец острова Реюньон африканского происхождения. – Примеч. автора. , как и он.

Его первая реакция, парень спит. Все, случается, спят на пляже. Перебрал, компания разошлась поздно, а он уснул, где упал. Только вот почему на дне лагуны?

Расписной спинорог кружит над человеком, путается в черной, цвета морского ежа, шевелюре, обнюхивает тонкие волоски на мускулистом торсе, скользит вдоль согнутой руки, ниже, покачивается над пупком и резко сворачивает, огибая препятствие.

Рукоятку ножа, торчащего из груди.

У Силиана отсроченная реакция: ему кажется, что он тонет, хотя по-прежнему достает до дна; паника берет верх над разумом, он резко опускает ноги, обдирая их о кораллы, и вопит на весь пляж:

– В лагуне мертвец!

Жюстина ставит свою маленькую палатку «кечуа» на краю пляжа. Тут даже молоток не нужен, колышки сами уходят в песок между корнями казуарин. Закончив, она на несколько секунд замирает, сидя на корточках – смотрит, как солнце садится за коралловый риф. Небо пламенеет, красные облака словно бы собрались нырнуть в лагуну, как бросаются в море сильно обгоревшие курортники; океан стал золотым, пляж – медным, черные силуэты казуарин прямо-таки просятся на почтовую открытку, но Жюстина не фотографирует.