Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

— А зачем вам там я, Костас? Я не любитель антиквариата и совсем в нем не разбираюсь…

— У вас другие планы на эти несколько часов в Берлине?

— Мы ведь после Берлина сразу же летим в Пномпень, так?

— Исходя из нашего графика — именно так.

— Хотелось бы эти два часа потратить на уточнение всех деталей камбоджийского вояжа. Заглянуть в Интернет, проверить кое-какую информацию. И еще… Прикупить пару полагающихся случаю шмоток. В этом Пномпене жара за тридцать и сезон дождей. Хочу оторвать себе резиновые сапоги, вот!

— Бросьте, Дарья. За полгода я вас хорошо изучил. Вы не из тех, кто, отправляясь в дорогу, не уточнил все мельчайшие детали. А в резиновых сапогах вам будет жарко. Дело ведь совсем не в сапогах?

— О’кей. Вы меня поймали. Дело не в сапогах и не в Интернете. Вообще-то, хотелось бы посмотреть на знаменитого медведя Кнута из местного зоопарка. Давно об этом мечтала.

Известие о медведе озадачило Костаса.

— И насколько он знаменит?

— По популярности приравнивается к Роберту Дауни-младшему. А поскольку Дауни я, по понятным причинам, вряд ли увижу… То хотелось хотя бы медведя.

— Это сильный аргумент…

— Еще бы!

— Вот что. Возможно, я покажусь вам навязчивым, но… вынужден настаивать, чтобы мы поехали на эту… — тут Костас пощелкал пальцами.

— Вильгельмшавенерштрассе, — подсказала Дарлинг.

— Именно. Все дело как раз и состоит в том, что вы не любитель и не разбираетесь. В антиквариате, я имею в виду. Вы новичок, Дарья. А новичкам везет…

— Везет. В подкидного дурака.

— Не только. Собственно, поэтому я и попросил вас найти адреса. Выбрать те, которые вам… именно вам понравятся. Выбор может быть самым иррациональным… Спонтанным…

— Да уж, — вздохнула Дарлинг, вспоминая сумасшедшее количество проштудированных материалов.

— …Но именно этим он и ценен. Обычно я называю это перстом судьбы.

Интересно, сколько раз в этом качестве выступала ее предшественница Ольга? И насколько опыт оказался удачным? Видимо, не очень, если (по словам Ольги) Костас так ничего и не купил.

— Не обижайтесь.

— Я не обиделась, с чего вы взяли?

— Обиделись.

— Хорошо. Я обиделась на то, что вы прокатили мое предложение с исповедальней. Так пойдет?

— Принято. Исповедальней мы займемся в следующий раз.

— А медведь?

— Если успеем — заглянем и к медведю. Или проще будет выписать для вас Роберта Дауни-младшего?

«Костас все же милый», — решила про себя Дарлинг. И вовсе не заслуживает быть обкуренным сомнительного качества благовониями. Будет правильно сказать ему, что пошутила насчет этой дурацкой лавки, не стоит тратить на нее и минуты. Есть и другие, есть другая — невыносимо аутентичная и стопроцентно африканская! С другой стороны, Костас не в первый раз в Берлине и наверняка изучил здесь все вдоль и поперек. И первыми в списке изученных как раз и окажется все невыносимое и стопроцентное. А «Мали Ба», выскочившая из Дарлинг совершенно случайно, как раз и проходит по разряду спонтанности. Ну и что, что визит будет провальным? Всегда можно спихнуть провал на то, что перст судьбы оказался кривоватым. И что в правиле «новичкам всегда везет», как ни печально, существуют исключения.

…К медведю Кнуту они так и не попали.

Зато путешествие в «Мали Ба», поначалу не обещавшее ничего хорошего, оказалось неожиданно занятным. Дарлинг потом долго пыталась соотнести их с Костасом реальность с реальностью этой странной лавчонки, но всякий раз получалось, что никаких общих точек соприкосновения нет. И при этом она не могла отделаться от удивительного ощущения, что, приди они туда по отдельности, толку было бы больше. Вдвоем они только мешали друг другу быть самими собой и увидеть то, что просто невозможно было не увидеть. Еще один плохо перевариваемый вывод состоял в том, что чертова лавка неуловимо напомнила Дарлинг бесполезный бородатый ключ со связки. Знать бы еще, какую дверь она открывает. И во что!..

Реальная же дверь «Мали Ба» навеяла на Дарлинг уныние, равно как и витрина, украшенная стеклянными шарами на подставках. Один из таких шаров подарила как-то Дарлинг напрочь лишенная вкуса Коко: в нем, в окружении отвратительного вида крабов, креветок и морских звезд, сидела не менее отвратительная Русалочка с ярко-синим хвостом и ярко-красными губами, заползающими на нос и подбородок. Товар, как водится, был склепан в Китае, причем артелью китайских слепых. Потому как объяснить, почему ни одна краска не попала в нужный контур, можно было только врожденной слепотой производителя. Стоило потрясти шар, как откуда-то сверху на Русалочку и ее монструозное окружение начинало падать подобие снега (и откуда только снег в глубинах океана?). Дарлинг возненавидела шар сразу же и даже попыталась сбагрить его хоть кому-нибудь. Но от шара отказались все, даже обычно безотказный Сережа Палочкин. После этого Русалочка со товарищи навсегда исчезла в недрах мусоропровода, а Дарлинг заработала плохо изученную фобию — боязнь стеклянных рождественских шаров.

Конечно же, шары из витрины «Мали Ба» выглядели поприятнее, но не намного. К тому же от них за версту несло пошлятиной, а еще выцветший китайский фонарик над дверью…

— Упс, — сказала Дарлинг, стоя на противоположной стороне улицы и изучая безыскусный фронтон «Мали Ба», встроенный в четырехэтажный жилой дом с островерхой крышей. — Кажется, в этот раз новичку не повезло.

— Мы еще не были внутри. — Несмотря на явный провал миссии, Костас не терял присутствия духа.

— Думаю, и заходить не стоит. Товар лицом. Я сожалею.

— А я нет. Может, рискнем, раз мы уже приехали?

— Может, медведь?

Видимо, Костас питал к медведям еще большую нелюбовь, чем Дарлинг к стеклянным шарам: шумно выпустив из ноздрей воздух, он направился к двери «Мали Ба» и скрылся за ней. При этом в глубине — тихонько и вполне предсказуемо для такого рода мест — звякнул колокольчик.

Дарлинг ничего не оставалось, как двинуться следом.

Внутренности лавчонки, насквозь прокуренные сандалом, полностью оправдали все самые худшие опасения: стойка с дисками для релакса, две стойки с эзотерической литературой, два прилавка с этнодребеденью (амулеты, четки, медные кольца, шары баодзинг в плохо склеенных коробках, бусы из псевдокораллов и фальшивого жемчуга). Еще один прилавок был отведен под — как утверждала косо написанная от руки табличка — ароматерапию.

Эта самопальная табличка добила Дарлинг окончательно.

К тому же куда-то исчез Костас.

Зальчик был небольшим, и спрятаться в нем не представлялось возможным — разве что скрыться за шторой в самом дальнем углу. Но представить, что эстет Костас даже близко подойдет к этому плюшевому темно-красному безобразию, испещренному желтыми иероглифами, у Дарлинг не получилось.