Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

Можно ли назвать Пномпень мегаполисом? В любом случае это большой город, со множеством зданий, с тысячами жителей, с тысячами тарахтящих мопедов и стареньких мотороллеров «Веспа», с милыми тук-туками, с офисами крупных компаний и диппредставительствами; с гостиницами, среди которых встречаются и пятизвездочные; с симпатичным заведением FCC, где полно европейцев с ноутбуками. В Пномпене есть международный аэропорт, исправно функционируют Интернет и сотовая связь… Так почему у Дарлинг возникло стойкое ощущение, что вилла Даша и все в ней находящиеся полностью отрезаны от мира? Что они находятся на острове, добраться до которого — проблема из проблем? Что они сидят в старом английском доме посередине графства Йоркшир, и все подходы к нему завалены снегом, беспрерывно идущим несколько суток?..

В Камбодже не бывает снега. Только сезоны тропических ливней, но легче от этого не становится.

— Хорошо. Вызывайте вашего профессионала. Надеюсь, потом он свяжется с полицией?..

— Естественно. А сейчас мы должны вернуться в дом, и я позвоню Йену. Кто-нибудь еще… в курсе происшедшего? Кроме тех, кто находится здесь?

— Не думаю. И вот еще что, Ян. Я не знаю, как сказать Исмаэлю, что его мамы больше нет. У них были очень близкие отношения, насколько я знаю.

— Вы очень многое успели узнать, как я посмотрю. Хорошо, мальчика я возьму на себя.

— А Шон? — Дарлинг наконец вспоминает о несчастном англичанине.

— Вон тот нетопырь в пижаме… Он ведь его друг? Кому, как не друзьям, быть рядом в трудную минуту?

— Шон так ее любит…

Эта фраза, до сих пор прятавшаяся под оранжевым зонтом с автостоянки у аэропорта, выскочила из Дарлинг совершенно случайно.

— Любой из тех, кто находится здесь, может сказать о себе то же самое. — Ян абсолютно спокоен, почти безмятежен. Даже вновь появившаяся под носом струйка крови не может поколебать эту безмятежность. — Во всяком случае, до сегодняшнего утра я думал именно так.

— Не любой.

— Я не говорю о женщинах. Хотя с Анн-Софи ее связывает очень близкая дружба. Связывала, — тут же поправился Ян и надолго замолчал. — Вы ведь слышали вчера то же, что слышал я?

— О чем вы?

— Об этой истеричке Магде. О том, что она говорила вам. Кажется, речь шла об очень неприятных вещах. Которые не принято озвучивать в приличном обществе. Нет?

«Проклятая сука. Чтоб ты сдохла». «Откуда взялась эта стерва? Я ее убить готова».

Ян слышал кусок их с Магдой вчерашнего разговора в саду и теперь выволок его на свет божий. Хорошо бы еще выволочь саму изможденную, страдающую галлюцинациями Магду из кустов и послушать ее версию.

— Неужели вы верите, что Магда… Вы видели ее?

— Имел несчастье.

— Я не спрашиваю, видели ли вы ее вообще. Вы видели ее вчера вечером? Сегодня? Двадцать минут назад? Вряд ли она понимает, что происходит.

— Вы психиатр, Дарья?

— Нет.

— Тогда откуда вы знаете, понимает она или нет.

— Я с ней разговаривала.

— Она может сказать что угодно. И это не обязательно будет правдой.

— Наверное, то же можно сказать и о вчерашнем разговоре. Который вы подслушали.

— В любом случае — он был. И я не намерен его забывать.

Конечно, Ян ни за что не забудет этот разговор. Он предъявит его всем заинтересованным лицам и подчеркнет красным маркером каждое слово из него. Жирно подчеркнет. Одной линии будет недостаточно, а две или три — в самый раз. И побольше восклицательных. Желательно приставить их к каждой букве. А также снабдить каждую букву звуковыми сигналами всех возможных экстренных служб, чтобы уж наверняка. Магда — самое слабое звено и спасение для всех остальных. Обвинить во всем того, кто даже не в состоянии защититься, — вот чего хочет Ян.

— Вы ведь подтвердите, что угрозы были, не так ли? Думаю, это нужно сделать в интересах следствия.

— Которое еще даже не началось.

— И тем не менее… Вы говорили, что она где-то поблизости.

— Сидит возле стены. — Дарлинг машет рукой в сторону кустарника.

— И как давно она там сидит?

— Я пыталась узнать, но разговаривать с ней бесполезно.

Странно, что за то время, пока все они находятся здесь, Магда не давала знать о себе. Даже присутствие мужа не вынудило ее покинуть свое убежище. А может быть, она не видит его, как не видела мертвого Амаку.

— Ее нужно как-то выманить оттуда.

— Предлагаете сделать это мне? — Ян хмыкает.

— У меня не получилось.

— У нее есть муж. Может быть, у него получится. Кстати, куда он делся?

В нескольких метрах от Яна и Дарлинг маячит пижама Кристиана, а писатель исчез. Поляк жестом подзывает Криса и, когда тот послушно подходит, спрашивает:

— А где наш писака?

— Не знаю. Наверное, ушел в дом. Я могу пойти поискать его. Может быть, позвать кого-то еще?

— Никого звать не нужно. Чем меньше народу будет здесь околачиваться, тем лучше.

— Значит, искать Тео не обязательно? Там, в кустах… Кажется, я видел Амаку.

И Ян, и Кристиан стоят сейчас спиной к машине и не видят того, что видит Дарлинг: ветви кустарника раздвигаются, и из них показывается Магда. При свете дня она выглядит еще более ужасающе, чем в своей сумрачной берлоге у стены: грязные разводы на футболке и штанах, испачканное лицо, свисающие сосульками мокрые волосы. Бессмысленно поблуждав по окрестностям, глаза Магды останавливаются на распахнутых дверцах автомобиля.

— Магда! — окликает ее Дарлинг.

Магда как будто не слышит окрика. Не отрываясь, она смотрит в глубь салона, а потом подносит пальцы к правому виску и с силой вдавливает их.

— Проклятье, — шипит обернувшийся Ян. — Что это еще за представление?

— Кажется, ей нужна помощь. — Маленькие фланелевые птички в рождественских шарах просто обязывают Кристиана быть сердобольным.

— Помощь нужна всем нам, — отрезает поляк. — Не хватало еще здесь сцен сумасшествия к тому, что произошло. Черт бы ее побрал.

Нет, она вовсе не сумасшедшая.

Ее реакция на мертвое тело в машине (в том, что Магда увидела его, Дарлинг не сомневается) — это реакция самого обычного человека, внезапно столкнувшегося со смертью. Порезавшегося о ее острые края. Сейчас, глядя на Магду, Дарлинг неожиданно вспоминает хорватского морского ежа и рану на ступне, дававшую знать о себе еще долго.

Морской еж смерти Даша целит не в ступни Магды — он взрезает ее помрачившееся сознание. Выскабливает его, оставляя только беспощадную реальность, которая намного хуже всех шаманских котов, вместе взятых. Оторвавшись наконец от виска, пальцы Магды переползают к округлившемуся рту — только для того, чтобы запихнуть обратно готовый вырваться крик. Ни один из мужчин, любящих Даша, не был так потрясен ее смертью, как женщина, которая ее ненавидит.