Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

Без четверти пять. Я отошла к тенистой внутренней стене галереи и устало опустилась на широкий подоконник. Либо эта задняя калитка нам просто померещилась, либо она была надежно укрыта за одной из запертых дверей. Разумеется, я сумела обыскать дворец лишь поверхностно, но решила, что продолжать поиски нет смысла. Просто удача отвернулась от меня. Придется все-таки Чарльзу карабкаться на стену. И поделом ему, сердито подумала я, отряхивая пыль с колен.

В одном отношении мне повезло: за весь день я никого не встретила. Тем не менее, попадая под перекрестный обзор бесчисленных смотровых окошек, я старалась делать вид, что просто так гуляю по дворцу и забрела сюда совершенно случайно. Не раз я задавалась вопросом, не расхаживают ли по дворцу гончие псы и не настроят ли их на дружелюбный лад воспоминания о том, что в прошлый раз они видели меня в компании Джона Летмана; однако опасения мои оказались напрасны – собак я не повстречала. Возможно, они до сих пор были заперты в каком-нибудь небольшом дворе; если так, они не подавали оттуда никаких признаков жизни. Скорее всего, послеобеденный сон сморил и их.

Где-то внизу, в дальнем конце коридора, скрипнула, приоткрываясь, дверь. Я вскочила на ноги. Сиеста окончилась, дворец пробуждался. Мне следовало поскорее возвращаться к себе в комнату на случай, если кто-нибудь вздумает принести мне чаю.

На каменных плитах застучали легкие шаги, мелькнуло алое шелковое платье. В дверях появилась Халида. Она остановилась на пороге, оглянулась и вполголоса сказала что-то человеку, стоявшему в комнате, у нее за спиной. Тонкие смуглые руки томным движением поправили позолоченный пояс на талии. Она снова переоделась. Черное рабочее платье исчезло. На сей раз на девушке был ярко-алый наряд с бледно-зеленой отделкой, позолоченные сандалии на высоких каблуках с загнутыми на персидский манер носами. Птичка снова нацепила праздничные перышки, красивее, чем прежде.

Оперение было, несомненно, брачным. Из комнаты девушке ответил голос Джона Летмана. Мгновение спустя он вышел из дверей следом за ней. Он был босиком, одет в длинный арабский халат из белого шелка, распахнутый до пояса. Похоже, он только что проснулся.

Уходить было слишком поздно: они меня увидели бы. Я застыла.

Девушка сказала что-то еще и рассмеялась. Джон Летман, еще полусонный, притянул ее к себе и что-то прошептал в черные волосы.

Я отодвинулась от окна, надеясь, что они, увлеченные друг другом, не услышат моих шагов и не обернутся. Но в тот же миг сонную тишину разорвал пронзительный трезвон, хорошо знакомый, но тем не менее пугающий. Я оцепенела. В Большом диване громко звонил колокольчик. И после него, как и следовало ожидать, громко залаяли собаки.

Не знаю, чего я ожидала, но, по-моему, Халида обязана была хоть как-то отреагировать на звонок – задрожать от страха, например, как прошлой ночью, или, во всяком случае, поторопиться с ответом на высокомерный призыв. Однако ничего подобного не произошло. И Летман, и Халида только подняли головы, но остались стоять на месте. Халида, как мне показалось, вздрогнула от неожиданности и что-то торопливо спросила у Джона Летмана. Он коротко ответил, она рассмеялась. Потом разразилась длинной речью на арабском, то и дело прерываемой смехом. Летман тоже начал смеяться. Собаки наконец перестали лаять. Затем Летман отстранил девушку, взмахнул рукой и кивнул, что, по-видимому, означало: «Лучше иди-ка». Не переставая смеяться, Халида изящным жестом приподняла руку, откинула у любовника со лба взъерошенные волосы, поцеловала его и неторопливо удалилась.

Я не двинулась с места. Я стояла у окна не шевелясь и в недоумении глядела ей вслед. Впервые после того, как Чарльз предложил тайком пробраться ночью во дворец, я всем сердцем обрадовалась этой безумной идее. Мне не терпелось поскорее рассказать ему обо всем, что я увидела.

На руке у Халиды красовался перстень с рубином тетушки Гарриет.

Я не могла ошибиться. Когда она протянула руку к волосам Джона Летмана, свет, падавший откуда-то из комнаты у него за спиной, ярко осветил драгоценный камень. К тому же, когда зазвенел колокольчик, она рассмеялась, и хоть и ушла на зов, но очень уж неторопливо.

Я смотрела вслед Халиде, покусывая губу. Перед глазами у меня возникла фантастическая картина вчерашней ночи: комната, залитая тусклым светом керосиновой лампы, древняя старуха, съежившаяся на кровати в ворохе шелков и шерстяных одеял; Халида хлопочет возле нее, то и дело бросая на меня обеспокоенный взгляд; Джон Летман у меня за спиной…

Летман вернулся в комнату, закрыв за собой дверь.

Я выждала минуты три, потом тихо спустилась по лестнице из галереи и отправилась обратно в гаремные покои.

Поначалу мне казалось, что альтернативный план Чарльза, достойный мыльной оперы, обречен на провал. С шести до семи, в последние краткие часы перед наступлением темноты, я обследовала аркаду на северном берегу озера. По-прежнему напуская на себя беззаботный вид, словно меня интересуют только красоты открывающегося за окнами пейзажа, я переходила от проема к проему, ощупывая решетки на окнах и проверяя, крепко ли держатся камни, в которые они заделаны. Все запоры оказались надежными – слишком надежными для того, чтобы у меня хватило сил их взломать. Единственное незарешеченное окно было задвинуто тяжелыми деревянными ставнями. Верно, то тут, то там отдельные прутья решетки были выломаны или погнуты, а кое-где они проржавели или выскользнули из замшелого камня; однако расстояние между прутьями едва достигало шести дюймов, и, чтобы в окно мог пролезть человек, потребовалось бы выломать половину решетки. Мне нигде не удалось обнаружить дыры, сквозь которую могло бы проникнуть существо более крупное, нежели кошка или очень маленькая и юркая собачонка.

Да даже если бы и нашлась такая дыра, с горечью подумала я, дивясь силе своего яростного разочарования, наверняка они придумали бы способ покрепче ее заделать. Мы с Чарльзом были настроены чересчур оптимистично. Дворец, если на то пошло, стоит на отшибе, вдали от людского жилья, а о тетушке Гарриет не зря говорят, что она очень богата. Вполне резонно предположить, что, в какой бы упадок ни пришел дворец, запоры на единственных окнах, к которым можно подобраться снаружи, будут содержаться в идеальном порядке.

Стыдно признаться, но я стояла добрых пять минут, глядя на череду зарешеченных окон и спрашивая себя, что же мне, черт возьми, делать дальше, и лишь потом спасительная идея осенила меня во всей своей гениальной простоте и мощи, точно яблоко, упавшее на голову Ньютона. Верно, одно из окон, то, что в самом конце, было закрыто. Ставнями.

Но если ставни закрыли изнутри, значит открыть их тоже можно изнутри.