Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

Пожар пробрался даже в сад. То тут, то там начинал тлеть сухой подлесок, а на верхушке молодого кипариса, куда долетел один из горящих обломков, колыхался пламенный венец, похожий на огни святого Эльма на корабельных мачтах. В дымном воздухе стоял сладковатый аромат горящих трав.

Северная аркада еще не занялась, но без веревки нечего было и думать выбраться из окна. Не помогут и ворота, ведущие из сераля в главную часть дворца.

Оставалось только одно, и это решение подсказали мне собаки: прятаться в воде. Но я приберегала этот спасительный план на самый крайний случай. Пока что на острове было достаточно безопасно: растения на нем хорошо пропитались водой, имевшейся в изобилии, и я надеялась, что они не скоро вспыхнут. То же самое, спасибо собакам, можно было сказать и обо мне. Я добралась до выложенного валунами берега и вскарабкалась на мокрые камни. За мной последовали мокрые собаки; вода текла с них в три ручья. Они встряхнулись, окатив меня с ног до головы; капли воды блестели в багрово-оранжевом свете пожара, как брызги жидкого огня.

Я раздвинула прохладные зеленые кусты и приблизилась к ступеням, ведущим в павильон. Внезапно на меня налетел дымовой вихрь, я закашлялась, но ветер тотчас же разогнал дым, и воздух очистился. Я взбежала по лестнице и укрылась в относительной безопасности павильона, но тут ноги мои подкосились, и я опустилась на верхнюю ступеньку. Возле меня уютно устроились собаки, и мы принялись ждать, дрожа от страха.

На сей раз борзые перепугались не на шутку. Они свернулись в комочки по обе стороны от меня и прикрыли морды хвостами, вздрагивая всем телом. Я обняла несчастных животных. Над озером то и дело вихрем пролетали оранжевые снопы искр. Вокруг полыхал огонь. На фоне черного неба вырастали и опадали пляшущие огненные языки, причудливые башни, взлетали метеоры. Звезды, сверкающими точками усыпавшие небо над головой, потускнели и казались холодными, немыслимо далекими. На фоне ярких огненных языков то и дело вспыхивали синие, фиолетовые, зеленоватые прожилки. Пожар рокотал, точно стадо диких кобылиц, что мчатся галопом, распустив гривы по ветру. На мое счастье, дыма было очень мало, и тот улетал в сторону под дуновением легкого ветерка, раздувавшего пламя, точно веером. Озеро сверкало, как расплавленная медь, так ярко, что блеск его резал глаза. Сквозь черные пики ирисов виднелись красные, золотистые, серебряные сполохи. Они приближались, и вскоре вся поверхность озера ожила. Сверкающая гладь трепетала и колебалась, подобно языкам пламени в небе.

Веки резало, точно песком. Я протерла глаза, чтобы разогнать видение, но, взглянув снова, поняла, что мне не почудилось. Вода двигалась, и отнюдь не от ветра. Это садик был островком спокойствия среди буйства огненной стихии, но вода вокруг него забурлила, ожила. Ее прорезали стрелки, острые, как наконечник копья. Вся живность, какая была в саду, спасаясь от пожара, устремилась на остров.

Первыми пожаловали павлины. Две самки, неуклюже перепархивая с камня на камень по разбитому мостику, в панике кое-как добрались до островка, однако самцу мешал роскошный хвост, такой великолепный в пору весенних ухаживаний. Несчастный павлин с пронзительными криками отчасти перепархивал, отчасти плыл над открытым водным пространством, молотя по золотистой воде огромными беспомощными крыльями, а мокрый, облепленный грязью хвост тащился за ним, оставляя на воде след, вытянутый, как силуэт реактивного пассажирского самолета «Виккерс-10». Добравшись до острова, три огромные птицы распушили мокрые перья и, всклокоченные, не обращая внимания ни на меня, ни на охотничьих псов, вскарабкались на каменистый берег и сбились в беспокойный комок на мраморных ступенях в двух шагах от нас.

Маленьким горным куропаткам было гораздо легче добраться до острова. Возле моих ног сидели, нахохлившись от страха, семь рыженьких птичек. Они глядели на пламя, окаймлявшее сад, и их бойкие глазки вспыхивали отблесками пламени, как рубины. Перья их мерцали в багровом свете, как броня из гравированного металла. Одно из крохотных существ прижалось дрожащим теплым тельцем к моей лодыжке.

Белок я заметила только тогда, когда одна из них, мокрая и грязная, юркнула вверх по ступенькам неподалеку от меня и села столбиком, дрожа от холода, в шести дюймах от Звездочки. Лишь тут я поняла, что вода кишит звериными головами, которые, рассекая воду, словно черные наконечники стрел, спешили к острову. Там, наверное, были полевые мыши, землеройки, домовые мыши; проворные тени с писком метались под листьями вечнозеленых растений. Крыс я видела своими глазами: крупные зверюги всех оттенков серого, коричневого и черного цвета вылезали, покачиваясь, на берег, искоса поглядывали на нас блестящими умными глазками и исчезали в спасительной тени. Между камнями сновали ящерицы, призрачные, как видения алкоголика в белой горячке. На расстоянии не больше пяди от моей туфли проползли две змеи. Склонив смертоносные головы, они, как дым, проскользили мимо; собаки даже не повернули головы, и я последовала их примеру. Мне было уже не до страха перед ними, а животные точно так же не боялись меня. Главным врагом сейчас был огонь. Пока опасность не миновала, все мы – крысы, птицы, змеи, собаки, девушка – имели равное право находиться на этом островке. Даже когда одна из крыс переползла прямо через мою ногу и принялась прокладывать себе дорогу через шелковистую шерсть на хвосте Сафира, собаки не обратили на нее внимания.

Вдруг с неба свалилась голубка. Птицам в воздухе не грозила опасность, первый же восходящий поток горячего воздуха отнес их прочь. Но одна из серых голубок с опаленным крылом упала чуть ли не мне в руки. Она опустилась, паря, боком, как плохо запущенный бумажный самолетик, и затрепетала крыльями у моих ног. Я склонилась, стараясь не побеспокоить борзых, подняла птичку и села, осторожно держа ее в руках. Вода возле самого берега острова точно вскипела: в ней кишела рыба. Вода у дальних берегов озера нагрелась, и карпы, спасаясь от жара, двинулись поближе к тихой глубине. Словно сверкающие стрелки, плавали они у самой поверхности, то поблескивая золотыми плавниками, то мерцая багровыми бликами, точно раскаленные угли в печи.

А крики перепуганных животных заглушали даже бешеный рев пламени. Скулили собаки, испускали пронзительные вопли павлины, перепуганно кудахтали куропатки, стучали зубами и попискивали крысы и белки, а я, поглаживая Сафира и Звездочку, то и дело жалобно повторяла:

– Ох, Чарльз… Ох, Чарльз… Ох, боже мой, Чарльз…

Мы едва заметили, что в северо-восточном углу озера раздался громкий всплеск и что расплавленное золото воды всколыхнулось, разошлось багровыми волнами. К острову направлялась, рассекая мерцающую гладь, большая черная голова. Я сидела, покачиваясь, прижимаясь щекой к мокрой голове Сафира, баюкала на коленях раненую голубку и спрашивала себя, скоро ли наступит час, когда мне придется подползти к урезу воды и погрузиться в озеро, кишащее перепуганной рыбой.