Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

В коридоре было достаточно света. В одну или две старинные скобы для факелов были вставлены керосиновые лампы, – видимо, обитатели дворца готовились к ночным трудам. В их слабом мерцании я хорошо различила лестницу, ведущую в княжеский диван.

Больше бежать было некуда. Искать дорогу в сераль не имело смысла: нечего и надеяться, что я сумею в одиночку спуститься из окна. Задняя калитка была заперта, а парадный вход охранял Хассим. Кроме того, где-то оставался заперт Чарльз. Моей единственной надеждой были зал Большого дивана и ружье на стене.

Не успела я пробежать и третьей части пути вверх по лестнице, как вдруг гобелены на ее вершине раздвинулись, и навстречу мне, как горошина из рогатки, с криком: «Графтон! Графтон!» – выскочил Джон Летман. Он побежал по лестнице, перескакивая через три ступеньки. Я не успела притормозить и со всего разбега влетела прямо к нему в объятия.

Он удивленно ахнул и крепко схватил меня. Еще более удивило его то, что я не сделала попытки вырваться.

Наверное, будь я в ту минуту способна рассуждать, я бы решила, что после убийства Халиды Летман встанет на мою сторону против Графтона, но в тот миг у меня не было сил раздумывать. Однако инстинктивно я видела в нем чуть ли не спасителя, возможного союзника, а не врага, человека, который не станет спокойно стоять в стороне и смотреть, как меня убивают.

– Как ты выбралась? – отрывисто спросил он. Потом поинтересовался: – Что случилось?

У меня не было сил говорить, я лишь цеплялась за него, показывая назад, на дверь кладовки. В этот миг в коридор со стрекалом наперевес выскочил Генри Графтон.

Увидев нас, он застыл как вкопанный. Смертоносное стрекало в руке медленно опускалось, пока наконец железное острие не коснулось пола. Наступило молчание. Никто не произносил ни слова. Наконец Летман, сжимая мой локоть, потащил меня вниз по лестнице, обратно к дверям.

Я не смотрела на него. Наверное, я просто зажмурилась. Летман не стал входить в кладовку, а остановился снаружи у самой двери.

Генри Графтон прочистил горло и заговорил:

– Это был несчастный случай. Она сама на меня набросилась.

Никто по-прежнему ничего не отвечал. Тогда он с внезапной яростью набросился на меня:

– Расскажи ему, дура, расскажи, что это был несчастный случай! Расскажи, что случилось!

Я не поднимала глаз ни на одного из них.

– Да, это был несчастный случай. Он не хотел ее убивать. Я в этом уверена. В порыве гнева он швырнул в нее тарелку с супом, она набросилась на него, он ощупью схватил что-то – он думал, что кнут, – и замахнулся. Наверное, в припадке бешенства он не заметил, что эта штука была железная. – Скованным голосом, который мне самой показался незнакомым, я добавила: – Честно говоря, я не могу даже притвориться, будто сожалею. Из их разговора я поняла, что она убила тетушку Гарриет.

Летман застыл как громом пораженный. Он все еще сжимал мою руку, но, похоже, почти забыл обо мне. Он рывком обернулся к Графтону:

– Что она сделала? Халида убила старуху? Что все это значит?

– Это правда. – Графтон уставился на железку в правой руке, точно впервые увидел ее. – Она, по всей видимости, время от времени потчевала ее изрядными дозами кротонового масла.

– Чем-чем? Боже милостивый, так вот в чем было дело! Помнится, она спрашивала меня, что в этом пузырьке. – Летман провел ладонью по лбу. Он смертельно побледнел и дрожал всем телом. – Но зачем? В толк не возьму. Этой дрянью… о боже, да на что она рассчитывала?

– На приданое, – сухо ответил Графтон. – Она отнюдь не намеревалась убивать старушку, все произошло по недомыслию. У нее хватило ума выбирать моменты, когда я был в отлучках. Должен признаться, мне и в голову не приходило, что она здесь вытворяет. Такой примитивный, идиотский замысел очень характерен для здешнего склада ума. Ей хотелось, чтобы старая леди периодически заболевала и становилась беспомощной, тогда она могла бы ухаживать за ней с той самоотверженностью, которая за милю отдает притворством и требует должной награды. Каковая и следовала.

Объясняя это, Графтон не сводил глаз с младшего товарища. Летман не произносил ни слова. Когда человек старается припомнить что-то, это всегда заметно. Он покусывал губы, с озадаченного лица не сходила бледность. За дряблыми морщинами и крохотными, как булавочная головка, зрачками наркомана угадывалось лицо привлекательного юноши, втянутого Графтоном в грязную орбиту. И мне почудилось, что под торопливо надетой маской безразличия едва угадывается стыдливо подавляемый образ мальчика, с плеч которого свалилось непосильное бремя.

Графтон тоже заметил это.

– Награды следовали неизменно. Ты и сам знаешь, как щедра бывала временами покойная леди. Насколько я понимаю, большая часть добычи переправлялась на хранение родственникам в деревню. Приданое, как я уже сказал, накопилось изрядное.

– Ради бога, – взмолилась я, – прикройте ей лицо, и давайте выйдем отсюда, пока меня не стошнило.

Графтон бросил на меня уничтожающий взгляд, но все-таки подчинился. Он склонился над мертвым телом и натянул на лицо жирный от супа подол нежного шелкового платья. Летман поспешно отвернулся и потащил меня за собой к лестнице. Я охотно последовала за ним. Мы добрались до верхней площадки, и он откинул гобелены. Графтон вышел из кладовой, захлопнул за собой дверь, но вдруг, словно что-то вспомнив, толкнул ее снова и швырнул внутрь стрекало. Оно с лязгом упало на пол, и дверь страшной комнаты наконец закрылась опять.

Этой ночью зал Большого дивана был залит ярким светом. В центре нижней части зала, на покрытом доской фонтане, служившем столиком, стояла неизменная керосиновая лампа, в нишах возле двери горело еще несколько ламп, в скобе, вделанной в стену высоко под потолком, пылал дымным красным пламенем двойной факел. Когда Графтон вошел вслед за нами в залу и гобелены за ним взметнулись и снова опустились, пламя факела затрепетало в потоке воздуха, и по стенам заплясали причудливые черные тени.

– Во имя Аллаха, следи за девчонкой. – Голос Графтона звучал хрипловато, но он хорошо владел собой. Казалось, он снова ощущал себя на коне. – Если отпустишь ее, нам обоим крышка. Бог свидетель, Джон, я очень сожалею о том, что произошло, но это чистая правда – то, что Халида убила старуху и из-за нее мы сели в эту лужу, но неужели ты считаешь, что я нарочно ударил бы девчонку, если бы она не бросилась на меня с ножом? Вот что я думаю. Лучше нам поскорее выпутаться из этого дела, пока оно не зашло слишком далеко. Поэтому держи хвост пистолетом, и давай возвращаться к работе. И вот еще что. Полагаю, ты и сам догадываешься, что произойдет, если Насирулла заподозрит неладное. Нам нужно поскорее убрать тело и придумать предлог для Насируллы на случай, если он спросит, где сестра. Боже мой, – внезапно в голосе Графтона зазвучало неприкрытое раздражение, – да перестань ты пялиться на меня! Что сделано, то сделано, и не притворяйся, будто не скажешь мне спасибо, когда станешь свободен как ветер, с деньгами в кармане и при этом вокруг твоей шеи не будет обвиваться, как змея, смуглокожая чаровница! А для начала запри-ка эту девчонку, да поскорее, а то ее того и гляди вырвет прямо на нас. Запихни ее в ту же камеру, что и мальчишку, осталось уже недолго.