Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Гм… да, разумеется.

В голосе Летмана звучало смущение.

– В чем дело? Скажите на милость, вас это шокировало?

– Ничуть. Но… вы девушка необычная, верно?

– Почему? Потому, что я привыкла настаивать на своем, или потому, что не считаю, будто родственники должны непременно восторгаться друг другом, независимо от того, нравится им это или нет? В таких взглядах нет ничего необычного, просто большинство людей боится это признать. – Я рассмеялась. – О да, я люблю поступать по-своему, но признаю, что другие тоже имеют право поступать, как хотят. Это, пожалуй, единственное, что можно сказать в мою честь.

– А что, если люди захотят поступить так, как вам не понравится?

– О, если я чего-нибудь очень сильно захочу, то на всех парах помчусь к цели и пущу в ход тяжелую артиллерию. Но я всегда прислушиваюсь к разумным доводам. Где вы собираетесь меня разместить?

– На женской половине, в серале.

– То есть поместить меня в надлежащее мне место? Под замок?

– Приблизительно. По крайней мере, на окнах засовы. – Летман улыбнулся мне, и улыбка вышла неожиданно обаятельной. – Уверяю вас, только потому, что это лучшие покои дворца. Нас нельзя назвать гостеприимными хозяевами, но, раз уж мы дали кому-то ночлег, все будет сделано на совесть. В компенсацию за недружелюбный прием – размещение по первому классу. Вам известно, что леди Эстер Стэнхоуп делила своих гостей на разряды соответственно положению в обществе? Третий класс, наверное, спал на голой соломе.

– Охотно верю. Очень любезно с вашей стороны отнести меня к высшему разряду после того, как я доставила вам столько хлопот.

– О нет, какие же это хлопоты. Честно говоря, я очень рад, что вы остались, – ваша тетушка не единственная, кто любит приятную компанию… У меня гора с плеч свалилась, когда она разрешила вам остаться и мне не пришлось с вами ссориться. Уверен, ваш визит доставит ей массу удовольствия. Сказать по правде, буду очень рад, если она проникнется к вам симпатией и уговорит остаться еще на недельку-другую. В этом случае не я, а вы будете сидеть возле ее ложа и в три часа ночи читать ей Коран, а я смогу как следует выспаться.

– В ваши обязанности входит чтение Корана по ночам?

– Куда денешься. Могу я предложить ей такой вариант? На сколько вы можете задержаться?

– Я сообщу утром.

Джон Летман рассмеялся и распахнул передо мной покосившиеся деревянные ворота, арка над которыми была густо увита сорняками.

– Сюда, – сказал он и жестом пригласил войти.

– Ого! – воскликнула я и замерла как вкопанная.

Джон Летман закрыл ворота и подошел ко мне.

– Нравится?

– Спрашиваете! – задохнулась я от восторга. – Что здесь было раньше?

– Всего-навсего сад сераля. К сожалению, теперь он ужасно запущен.

Верно, сад был неухожен, но в этом по большей части и состояла его главная прелесть. После череды выжженных солнцем камней и пыльных развалин, резавших мне глаз в течение всего дня, приятно было лицезреть буйную зелень цветов и деревьев, слушать журчание прохладной родниковой воды.

Этот мощеный двор с бассейном посередине, усаженный цветами и кустарниками и обрамленный тенистыми аркадами, из которых открывался вход в многочисленные покои и службы, хорошо вписывался в ставшую уже привычной череду внутренних двориков. Отличие заключалось в том, что он был огромен. Очевидно, сераль со всеми покоями и садом простирался на всю ширину дворца, занимая чуть ли не всю ровную каменистую возвышенность. С трех сторон этот обширный двор ограждали длинные колоннады, перемежаемые арками, позади которых, в сложном переплетении света и теней, прятались женские покои. С четвертой, северной стороны колоннада скрывала внешнюю стену дворца, позади которой, за чередой стройных арок, сквозь стрельчатые окна открывался вид через реку Нахр-эль-Сальк на деревню и на окрестные горы; вдаль уходили величественные, покрытые снегом вершины Горного Ливана. Эти окна, хоть они и располагались очень высоко, были наглухо забраны крепкими решетками, такими частыми, что сквозь них невозможно было даже просунуть руку.

Много лет назад неведомый садовник разбил в обрамлении этих колоннад большой, тщательно спланированный сад, а для того чтобы питать цветы и деревья, подвел воду из высокогорного родника. Вода эта наполнила пруд – не замысловато украшенный бассейн, какой я видела в предыдущем дворике, а обширный водоем, почти озеро, в центре которого возвышался небольшой островок, увенчанный куртиной стройных деревьев. На этом островке, посреди рощицы, блеснула среди деревьев позолоченная кровля – крыша миниатюрного строения, похожего на экзотический летний домик. Это был изящный павильон в персидском стиле, с куполом-луковицей и декоративными колоннами, арочные просветы между которыми перекрывались узорчатыми коваными решетками. В павильон вела невысокая выщербленная лесенка.

Некогда с берега на островок был перекинут мостик, красивый, изящный; но теперь посередине моста зиял провал футов шести в ширину. Поверхность озера была плотно выстелена листьями водяной лилии; около воды, словно батальоны солдат, ощерившиеся копьями, густо росли ирисы. Берега были обрамлены широкой мощеной дорожкой, где из трещин между каменными плитами пробивались папоротники и вереск. С гонтовых крыш над аркадами свисали ветви жасмина, бугенвиллеи и роз, оплетая просветы между колоннами, точно зеленая паутина. Карнизы побелели от птичьего помета; с каждой ветки громко ворковали голубки, призывая неверного возлюбленного: «Юсуф, Юсуф». Строгие очертания продолговатого озера, стройных арок и изящного павильона образовывали утонченный, необычайно привлекательный контраст с буйством заполонившей их неуемной природы. Словно изысканная миниатюра из персидской книги вдруг ожила и пустилась в пляс.

– Каждая травинка на своем месте, – заметила я. – Великолепно! Подумать только, а я-то всегда жалела несчастных восточных женщин. Решено, мистер Летман, завтра я перевезу вещи и поселюсь здесь очень, очень надолго. Как вы думаете, скоро ли я вам надоем?

– Прежде чем решаться, посмотрите сначала вашу комнату, – сказал Джон Летман, указывая дорогу.

Мои апартаменты располагались посередине южной стены сада. Комната была квадратная, с довольно высоким потолком и мраморным полом, выложенным, как шахматная доска, черными и белыми изразцами. Позолоченный орнамент на синих мозаичных стенах представлял собой начертанные арабской вязью изречения из Корана. В отличие от других виденных мной помещений дворца здесь было чисто. Комната хорошо освещалась трехстворчатым окном, за которым в глубокой стремнине шумели воды Адониса. Окно было забрано решеткой, правда не такой плотной, как решетки на окнах сада, выходивших на плато. Причина была очевидна: наружная стена сераля, видимо, вырастала прямо над краем скалы, обрывавшейся в реку.