Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

В девять часов Халида принесла кофе и сообщила, что Насирулла уже ушел в деревню и что комната для меня готова.

Стройная и худощавая, с тонкой шеей и изящными ладонями, Халида мало походила на своего старшего брата. Кожа ее была довольно темной для арабской женщины, скорее оттенка грецкого ореха, нежели оливкового. Огромные темные глаза были подведены черной тушью так искусно, что этот стиль охотно переняли бы лондонские модницы. Она была одета в платье из темно-зеленого, как старинная бронза, шелка; материал выглядел богато, цвет был изысканным, и я заметила, если мне не почудилось, что под тонким шелком просвечивает французский – прямо из Парижа – модный бюстгальтер. Подобно большинству арабских женщин, она носила все свое фамильное состояние на руках – на тонких запястьях позвякивали тонкие золотые браслеты. Да, это не простая арабская служанка, и, насколько я могла судить, обаяние ее не развеивается бесцельно в воздухе пустыни. Сообщив (по-английски) мистеру Летману о том, что моя комната готова, она, в свою очередь, оглядела меня с головы до ног и метнула на меня уничтожающий взгляд, в котором на тайном языке, понятном каждой женщине от эскимосов Гренландии до аборигенов Австралии, читалось предупреждение: «Мне нечего бояться, что он на тебя взглянет, уж больно смешна ты в этих штанах, но не пытайся встать мне поперек дороги, а то пожалеешь».

Затем, скромно опустив глазки, Халида на английском с прелестным мягким акцентом обратилась к Джону Летману:

– Когда закончите кофе, госпожа хотела бы снова видеть вас.

Девушка вышла, оставив дверь открытой. Я проводила взглядом ее стройную фигурку – она исчезла в тени под аркадой, там, куда не проникал тусклый огонек лампы; но мне подумалось, что она не ушла далеко. Мгновение спустя я убедилась в своей правоте. Там, где в водах озера отражалось сероватым отсветом усеянное звездами небо, мелькнула едва заметная тень. Девушка притаилась среди кустов на берегу озера и, наверное, следила за нами через открытую дверь.

Джон Летман не выказал желания встать и закрыть дверь. Он явно торопился поскорее покончить с кофе и явиться на зов, и поэтому я тоже не стала мешкать.

Минуту спустя он поднялся на ноги.

– К сожалению, вынужден вас покинуть, но я вернусь, как только леди Гарриет меня отпустит, и провожу вас в вашу комнату. Надеюсь, вы не будете скучать?

– Зачем же? Не волнуйтесь за меня, я найду какую-нибудь книгу.

– О да, разумеется, берите все, что захотите. Если света мало, огонь в лампе легко прибавить; Халида покажет вам, как это делается.

Где-то в глубине дворца зазвенел колокольчик, и Джон Летман торопливо повернул голову. Металлический звон прозвучал в полной шорохов ночи неожиданно громко. И вдруг откуда-то неподалеку раздался яростный собачий лай. Видимо, животных напугал долгий пронзительный звон колокольчика. Значит, где-то в глубине здания, совсем рядом, прячутся огромные псы.

– Господи, что это? – испуганно воскликнула я.

– Просто ваша тетушка теряет терпение. К сожалению, мне пора. Зайду за вами, как только освобожусь.

– Но эти собаки?..

– О, не бойтесь, они всегда поднимают шум, когда слышат колокольчик. Не беспокойтесь, на обратном пути я их запру.

– Запрете? Значит, сейчас они свободно бегают по дворцу? Их лай меня пугает.

– Это всего-навсего наши сторожевые псы. Здесь без собак не обойтись. Но мы выпускаем их только на ночь, и, если главная входная дверь к вам будет закрыта, в сераль они не проберутся. Вам здесь ничто не грозит. – Неожиданно он улыбнулся. – Не волнуйтесь, сегодня ночью вам не суждено попасть на обед – по крайней мере, к этим псам.

Летман ушел. Тяжелая дубовая дверь с грохотом захлопнулась за ним; мгновение спустя я услышала, как он прикрикнул на собак. Лай прекратился, снова наступила тишина. В дверях появилось зеленое платье Халиды.

– Будьте добры проследовать за мной, я покажу вашу комнату.

Когда мы добрались до спальни, она зажгла для меня еще одну керосиновую лампу и поставила ее на полку возле кровати.

Комната была точь-в-точь такая же, как та, откуда мы пришли, но казалась больше, потому что из мебели в ней были лишь узкая кровать с железной рамой, хлипкий на вид бамбуковый стул да громоздкий черный комод, на котором стояли зеркало в довольно изящной лакированной оправе и старинная оловянная шкатулка, на защелках которой красовалось гордое клеймо «Пароход „Красавица Янцзы“». Ковра на полу не было, сиденья возле окна на традиционном возвышении также ничем не застелены. Постель была заправлена ирландским льняным бельем, желтоватым и плохо выглаженным, под потертым красным одеялом прощупывался твердый, как железо, чрезвычайно полезный для здоровья матрас.

Я почему-то решила, что Халида нечасто заглядывает навести порядок в этой комнате; мне казалось, во всем, что она делала, должен был ощущаться блеск восточной роскоши. Может быть, это и имел в виду Джон Летман, когда сказал, что будет ночевать «в другом крыле»?

Без всякой задней мысли я спросила:

– Получается, я выселила мистера Летмана из собственной спальни? Где он будет ночевать?

Девушка пожала плечами, стараясь, чтобы жест не вышел дерзким, и это ей почти удалось.

– Мало ли во дворце комнат.

Я не ответила. Халида взглянула на меня, пряча неловкость, и добавила, изо всех сил изображая вежливость, хотя видно было, что ей это дается нелегко:

– Он часто остается на ночь у госпожи. Он может лечь спать утром.

– Что ж, может быть, я не так уж сильно нарушила ваш привычный распорядок, как мне показалось вначале, – улыбнулась я. – Но, боюсь, доставила вам массу хлопот – вам пришлось из-за меня дважды убирать эту комнату.

Халида не сделала попытки из вежливости разубеждать меня, но, возможно, это объяснялось всего лишь тем, что она недостаточно хорошо владела английским для многословного обмена любезностями.

– Вы уже видели ванную?

– Да, спасибо. Эту воду можно пить?

– Можно, но у вас на подносе с ужином стоит свежая вода. Я оставлю ее. Если я больше не нужна…

– О, благодарю вас. Здесь очень уютно, надеюсь, я замечательно проведу ночь. Ах да, будьте добры, покажите, как прибавить огня в лампе. Мистер Летман сказал, что я, пока он не вернется, могу посмотреть его книги.

Мы вышли обратно в гостиную. Девушка поставила лампу на стол, среди книг, и показала, как с ней обращаться. Я поблагодарила ее и принялась изучать корешки книг. Халида тем временем складывала на поднос грязную посуду. Она ничего не сказала, но я хорошо видела, какими глазами она смотрит на меня, и прочитала в этих быстрых, искоса брошенных взглядах настороженную враждебность. Разозлившись и желая, чтобы она поскорее закончила свою работу и ушла, я сосредоточила внимание на книгах. Большинство из них вряд ли могло бы сгодиться в качестве легкого чтения для того, чтобы скоротать час-другой. Арабская грамматика, несколько книг о Сирии и Ливане – я их уже читала, пока лежала, выздоравливая, в комнате Чарльза. Другая подборка явно использовалась Джоном Летманом в работе над статьей – эти труды (также мне хорошо знакомые) посвящались истории знаменитой Ливанской леди: Джоан Хаслип, Раунделл, Силк Бэкингем, и в трех потрепанных томах – дневник доктора Мэриона о своей грозной патронессе. Я взглянула на форзацы. Как и следовало ожидать, книги принадлежали лично тетушке Гарриет. Видимо, она одолжила их своему новому «доктору Мэриону» для тщательного изучения… Я обвела взглядом корешки. «Замки крестоносцев» Т. Э. Лоуренса, «Ислам» Гийома, Коран в популярном издании, «Эофен» Кинглейка… и на всех экслибрис тетушки Гарриет. Никаких медицинских книг, – наверное, они были слишком тяжелы, чтобы брать их с собой на полевую работу. Единственными книгами, на которых значилось имя Джона Летмана, были – выбор довольно любопытный – «Изменяя разум» Хаксли, «Золотая ветвь» Фрэзера, «Клуб гашишистов» Теофиля Готье в бумажной обложке. Ни одного романа, если не считать «Братьев Карамазовых» Достоевского и «Тигра в дыму» Марджери Аллингем.