Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

Черные глаза сверкнули.

– Моего завещания? Ха! Так вот оно что! Пришли получить причитающуюся долю, так?

– Что ж, это было бы нелегко, раз вы еще живы, верно? – ухмыльнулась я. – И пожалуй, далековато идти ради жалких грошей, что вы мне пообещали… Но если хотите, можете отдать мне мои гроши прямо здесь и сейчас, и больше я вас не побеспокою.

Я не могла разобрать выражения ее лица, видела лишь, что черные глаза сверлят меня из-под густых бровей и тюрбана пронзительным взглядом. В тот же миг я поймала на себе взгляд Джона Летмана. Казалось, он боялся, что дело зайдет слишком далеко, и в то же время происходящее немало забавляло его.

Вдруг тетушка зашевелилась и поддернула на себе одеяло.

– Да хоть бы я даже умерла здесь, им бы дела не было. Никому из них.

– Послушайте, – начала я и замолчала.

Чарльз не раз намекал, что тетушке Гарриет нравится вести себя вызывающе, и действительно, до сей минуты весь наш разговор сводился к тому, что тетушка пыталась уколоть меня. Но насколько я помнила мою родственницу, такая манера разговаривать не была ей свойственна, и уж тем более она не стала бы вызывать меня на открытый отпор. В молодости пятнадцать лет кажутся чуть ли не вечностью; может быть, такое же восприятие времени возникает и на другом конце жизненного пути. Мне бы следовало не сердиться на тетушку, а посочувствовать ей.

– Послушайте, тетя Гарриет, – торопливо произнесла я. – Не нужно так говорить. Вы прекрасно знаете, что если вам что-нибудь понадобится, то стоит лишь сообщить папе, или дяде Чазу, или кому угодно из нас! Вы знаете, моя семья четыре года жила в Америке, и добраться до нас было трудновато, но все равно вы регулярно писали дяде Чазу, и из его слов я поняла… вы всегда ясно давали понять, что хотите жить здесь, вдалеке от всех, жить так, как вам хочется. – Неопределенным жестом я обвела неряшливую комнату, включив сюда же все темные закоулки сонного дворца. – Вам следует знать, что если вам что-нибудь понадобится, если вы заболеете и всерьез захотите, чтобы кто-нибудь приехал сюда, или если потребуется помощь…

Смутный силуэт в темном углу кровати был так неподвижен, что я осеклась. Лампа горела слабо, но в этот миг то ли из-за легкого ветерка, то ли из-за неровности фитиля пламя вспыхнуло ярче, и я заметила блеск в тетушкиных глазах. Там не было ни намека на горечь или грусть. Инстинкт, запрещавший мне испытывать сочувствие к тетушке, не обманул.

– Тетя Гарриет! – решительно воскликнула я. – Вы надо мной смеетесь? Дразните? Вы прекрасно знаете, что говорите чушь!

– Гм. Чушь, вот как? Хочешь сказать, что у меня преданная, любящая семья?

– О боже, вы ведь знаете, что такое родня! Не думаю, чтобы наша семья хоть чем-нибудь отличалась от других. Вы прекрасно знаете, что можете сколько угодно лишать нас наследства, но мы все равно остаемся вашей семьей!

– Слышишь, Джон?

Джону Летману было очень не по себе. Он раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но я перебила:

– Вы отлично понимаете, о чем я говорю! Если только вам что-нибудь понадобится или что-то с вами случится – от Лондона до Бейрута всего шесть часов лету и кто-нибудь из нас окажется здесь и придет на помощь даже раньше, чем вы осознаете, что вам требуется помощь. Папа всегда говорил, что семья – это что-то вроде коллективной подстраховки, иначе для чего же еще она нужна? Пока вы живы и здоровы, она, как будильник, тикает себе где-то на полке; но едва что-то пойдет не так, и семья тотчас придет на помощь. О боже, я всегда поступаю, как захочу, и никто не может мне помешать поехать туда, куда мне заблагорассудится, но я знаю, что, если со мной случится хоть малейшая неприятность, мне достаточно снять телефонную трубку и позвонить папе, и он через три секунды будет рядом! – Я взглянула на Джона Летмана, заколебалась, но все-таки решительно добавила: – И не стоит также поддразнивать мистера Летмана. Не имеет значения, что вы мне скажете, но я хочу как можно скорее кое-что прояснить, даже если сейчас и не моя очередь говорить… Любой на вашем месте радовался бы до смерти, что с вами рядом находится такой помощник, поэтому будьте с ним поласковее, потому что чем дольше он пробудет с вами, тем лучше! Поймите, ради всего святого, мы о вас не забыли, просто хотим, чтобы вы жили по своему усмотрению, и, если хотите знать мое мнение, вы устроились совсем неплохо!

Тетушка хохотала, не скрываясь, хриплое дыхание колыхало кокон шелковых одежд. Крупная рука взметнулась вверх, сверкнул рубин.

– Полно, детка, полно, я тебя и впрямь дразнила! Ну и боец из тебя вышел бы! Я всегда поступала как настоящий боец. Верно, ко мне сюда проникнуть нелегко. Гости всегда доставляли мне массу хлопот, и что ни говори, а я старею. Ты проявила недюжинную настойчивость. Скажи, если ты так верна принципу «живи и дай жить другим», зачем ты приехала?

Я усмехнулась.

– Если я скажу, что меня привели родственные чувства, вы разозлитесь. Считайте это простым любопытством.

– Что же такого ты услышала? Какие вести разожгли твое любопытство?

– Что я услышала? Вы шутите! Вы, наверно, так привыкли жить во дворце, ни с кем не знаясь, и окружили себя легендами, как… как…

– Престарелая Спящая красавица?

– Точно! – рассмеялась я. – Верно выразились. Но серьезно, вы давно стали здешней знаменитостью, и вам об этом известно! О вас все только и говорят. Вы стали одной из достопримечательностей Ливана. Даже не приходись я вам родственницей, мне бы рассказали о вас все, что можно, и посоветовали съездить в долину Адониса посмотреть Дар-Ибрагим. Поэтому, едва я поняла, что у меня есть железный предлог заглянуть к вам, а может быть, даже проникнуть во дворец… знаете, если что и могло бы меня остановить, так только река кипящего масла.

– Джон, возьми на заметку: нам необходимо запастись кипящим маслом. Гм, теперь я вижу, что ты истинная Мэнсел до мозга костей, верно? Так, значит, все только обо мне и говорят? А кто такие эти «все»?

– Ну, просто один человек в отеле, в Бейруте. Я собиралась съездить…

– В отеле? Так с кем это ты болтала обо мне в бейрутском отеле?

Тетушка сказала это таким тоном, словно речь шла о каирском борделе.

– «Болтала» – не совсем верно сказано. Это, собственно говоря, был гостиничный клерк. Я собиралась съездить в Афку, к истоку Адониса, и он сказал, что я проеду мимо Дар-Ибрагима, так что…

– Что это был за отель?

– «Финикия».

– Это новый отель, вы его еще не видели, его построили после того, как вы были в Бейруте в последний раз, – вмешался Джон Летман. Он подал голос в первый раз за всю аудиенцию. Мне казалось, он до сих пор чувствует себя не в своей тарелке. – Тот самый большой отель возле гавани, помните, я вам рассказывал.