Лаура Липман - Девять пуль для тени

Микки между тем продолжал:

— Я тут посоветовался кое с кем из своих друзей… и мы решили, что я могу потребовать пятьсот тысяч плюс подоходный налог пятьдесят тысяч семьсот… Впрочем, ладно, пусть будет пятьсот тысяч.

— Я сейчас расплачусь, ублюдок, — едва слышно прошипела она. Видимо, Печтер все-таки услышал, потому что вздрогнул, как от удара, и Тесс догадалась, что он до смерти ее боится. Как приятно! Она заметно повеселела.

— Вместо того чтобы так волноваться о каких-то деньгах, почему бы вам не пройти специальный курс лечения, дабы заодно избавиться от тяги к несовершеннолетним? — громко поинтересовалась Тесс.

— А я никогда и не думал, что вам семнадцать, — огрызнулся он. — Нужно быть слепым как крот, чтобы не заметить этого.

— Да тебе не удастся затащить в постель и семидесятилетнюю бабку, не усыпив ее до бесчувствия! — рявкнула Тесс.

— Сука!

— Подонок!

— Мразь!

— Сам такой!

— Шлюха!

— Евнух вонючий!

Побагровевший от возмущения судебный пристав вскочил, словно готовясь их растащить, но судья поднял руку, и судебное заседание продолжалось, как будто ничего не произошло.

— Я собираюсь вынести решение по данному делу. Что касается перенесенных мучений, то если вы считаете, что имеете право требовать возмещения, мистер Печтер, наймите адвоката и подайте гражданский иск в соответствующем порядке. А пока вынужден напомнить вам о том, что в этом случае ваш образ жизни, ваши… хм… склонности — весьма специфические — будут подвергнуты самому пристальному изучению.

Микки был явно раздавлен. Вид у него стал такой, словно судья Холси только что приговорил его к распятию на кресте.

— Так, понятно… Стало быть, денег я не получу. Только я не понимаю… неужели ей ничего за это не будет? Мне известно, что это за штука — условное освобождение. Пройдет полгода, и она окажется чистенькой, как будто ничего и не было. По-моему, это несправедливо.

— Могу заверить вас, мистер Печтер, что через шесть месяцев мисс Монахэн станет совсем другим человеком. Перевоспитание, а речь идет именно о нем, является первоочередной задачей органов правосудия. Не наказать, не покарать, а исправить!

Тесс изо всех сил закусила губу, чтобы не рассмеяться. Если Холси решил, что после покрытия всех судебных издержек, оплаты медицинских счетов и принудительных работ в центре по уходу за детьми, ставшими жертвами насилия, она морально переродится, пусть его. Но она твердо знала, что повторись все снова, она поступит так же. Ну, может быть, не станет лягаться. Однако что касается депилятора или тех самых таблеток… Ноздри Тесс мстительно раздулись. Что ж, она преподала Микки Печтеру урок, который он забудет не скоро. Может, все-таки стоило довести дело до суда? Глядишь, нашлись бы и другие его жертвы, которые бы не побоялись рассказать о его грязных делишках.

Между тем Микки уселся на свое место. Тесс встала, чтобы выслушать приговор — глаза смиренно опущены, на губах легкая, почти незаметная улыбка. Она запретила Кроу сопровождать ее в суд. Хотя Тесс отчаянно нуждалась в его молчаливой поддержке, ей не хотелось впутывать его в это дело. Зато они договорились отпраздновать вместе победу. Тесс с Кроу собирались усадить собак на заднее сиденье и отправиться за город, где те смогут вволю побегать. А потом они отыщут какую-нибудь деревенскую гостиницу или небольшой ресторанчик, в котором столики будут стоять на воздухе, чтобы не пришлось запирать собак в машине. Вот еще один важный плюс работы на себя — можно отправиться за город в любой день, хоть бы и во вторник, если стоит отличная погода, вместо того чтобы ждать воскресенья, зная наперед, что в выходные непременно зарядит дождь.

Тесс так размечталась, что почти не слушала судью. Его голос монотонно жужжал у нее в ушах, она представила, что это волны бьются о берег, и на душе у нее стало легко. Но внезапно одна фраза заставила ее очнуться.

— И, конечно, мисс Монахэн, в течение испытательного срока вы должны будете пройти курс социальной реабилитации, чтобы избавиться от ваших беспричинных вспышек ярости.

Тесс не поверила собственным ушам. Она бросила отчаянный взгляд на Тайнера, но тот только пожал плечами, недоумевая не меньше ее самой. Для Печтера же все это было пустым звуком — вид у него был отсутствующий, словно он мысленно прощался со всеми теми замечательными вещами, которые рассчитывал накупить, содрав с нее пятьсот тысяч долларов. Замотанный секретарь уже открыл папку со следующим делом. Машина правосудия на всех парах мчалась дальше.

— Мисс Монахэн, вам придется раз в месяц встречаться со специально назначенным офицером и представлять ему подтверждение того, что вы еженедельно посещаете занятия с психиатром, психологом или социальным работником. В данном случае выбор остается за вами, но суд требует, чтобы предметом этих бесед были именно неконтролируемые вспышки гнева, от которых вам необходимо избавиться.

Наконец все закончилось, и почти сразу же началось слушание следующего дела. Совершенно ошарашенная, она вышла из зала вслед за Тайнером.

— Как он до этого додумался? И разве можно заменить общественные работы на занятия с психологом?

— Выходит, можно. Наверное, в его глазах это все равно, что приговорить водителя, севшего за руль пьяным, посещать собрания клуба анонимных алкоголиков. Держу пари, он прямо сейчас до этого додумался. Хорошо, что мне не пришло в голову заявить протест. И потом, это в любом случае займет меньше времени, чем работа в приюте. Ерунда — всего три часа в неделю.

— Интересно все-таки, с чего это судье вздумалось в последнюю минуту изменить условия нашего соглашения?

Тайнер, который старался без лишней нужды не огорчать ее, немного помялся.

— Знаешь, было в твоем лице что-то такое, когда ты смотрела на Печтера, от чего у меня мурашки поползли по спине… Что-то нехорошее. Не хотел тебе этого говорить, Тесс, но, возможно, судья поступил правильно.

— Вы много пьете?

Назначенный судом психиатр, доктор Маршалл Армистед, монотонно бубня что-то себе под нос, листал историю болезни, и Тесс, забывшись, вдруг ляпнула все, как есть. Она так безумно устала, к тому же мысли ее витали далеко. Тесс даже толком вспомнить не могла, что она такого сказала, что вызвало неожиданный вопрос психиатра. Две рюмки, три рюмки — неужели это так много? Может, стоит признаться, что со стороны матери в ней течет французская кровь? Или лучше вообще дать отбой?

Да, пожалуй, лучше второе.

— Я имела в виду, не каждый день. Но часто бывает, что я за обедом позволяю себе бокал вина. Или два. Если обедаю с друзьями, то коктейль. Примерно раз в неделю.

— А одна вы пьете?