Анна Акимова - Змеиная верность

Лиза сидела ошеломленная. То, на что намекал Ивануткин, было совершенно невероятно.

– Вы думаете, что Ольга тоже… – с ужасом начала она, – что она тоже… тоже… неживая?

– Весьма вероятно, – сухо и зло подтвердил Ивануткин. – Применяя, так сказать, метод экстраполяции, можно предполагать, что ее тоже нет в живых. И то, что эта штука от ее кольца оказалась на месте гибели Елены, мне очень не нравится. Ольга не расставалась с этим кольцом.

– Но Ольга же оставила письмо. Ну, про развод.

– Про письмо и про развод все знают только со слов Петракова. Никто этого письма в глаза не видел.

Нет, этот Ивануткин не просто странный, он сумасшедший. Вот зачем она сидит тут и слушает его бред? Мало ей было сумасшедшей Ады Лещовой, так теперь еще и психа Ивануткина на нее вынесло! Может быть, она чем-то притягательна для психов?

– Иван Иваныч, – она решительно взглянула на Ивануткина, – вы хотите сказать, что Павел Анатольевич убивает всех своих жен? А зачем вы все это говорите мне? Почему не обратитесь в полицию? И я не поняла, при чем здесь Кашеварова? Он и ее убил? За что? И… простите, вы все это серьезно?

Ивануткин несколько мгновений молча смотрел на Лизу, словно решая, стоит ли продолжать разговор или встать и уйти. Затем вздохнул и заговорил:

– Отвечаю по пунктам. Первое: нет, я не говорил, что Петраков убил своих жен, я лишь изложил обстоятельства гибели первых двух жен и исчезновения Ольги. А уж выводы вы, заметьте, сделали сами. Второе: для полиции у меня нет доказательств. Третье: я отношусь ко всему этому исключительно серьезно. Четвертое: я рассказал это вам потому, что у нас, похоже, назревает новый эпизод. Ваша подруга, Людочка Пчелкина… вы не боитесь, что она станет четвертой?..

Вот уж этого Лиза ни капельки не боялась. Даже если принять бред Ивануткина всерьез, опасаться скорее приходится за Зою Евгеньевну.

– Вы хотите, чтобы я рассказала Людмиле, что Павел Анатольевич… э-э-э… как бы маньяк… «Синяя борода»?

Во взгляде Ивануткина мелькнула досада.

– Ивануткин так и знал! Вы что, принимаете меня за сумасшедшего? Нет! Я не жду от вас такой глупости! Я хочу, чтобы вы меня выслушали и подумали над тем, что я вам скажу.

Лиза слегка обиделась. Все-таки ее, хоть и в косвенной форме, обозвали дурой. Но решила дослушать.

– Хорошо, извините, – пробормотала она.

Ивануткин кивнул.

– Теперь о Елене Кашеваровой, – продолжил он. – Елена что-то знала о Петракове, что-то, касающееся гибели его жен. Она мне говорила об этом.

– Она сама вам говорила? – поразилась Лиза.

– Да, сама. Чтобы вам было понятно, вы должны знать: у нас с Еленой были близкие отношения. Говорю об этом так прямо потому, что Елене уже ничто повредить не может. Никакие сплетни…

Лиза смутилась. Ничего себе откровения!

Ивануткин вздохнул, глядя куда-то мимо Лизы. Лиза вдруг рассмотрела, что у него большие красивые глаза, прямой нос, четкие губы. Пожалуй, если бы не маленький рост, Ивануткин бы считался красивым мужчиной.

– Елена любила быть в курсе событий, – продолжал Ивануткин, – все про всех знать. И умела добывать информацию…

Он опять прямо посмотрел на Лизу и, после паузы, добавил:

– И, насколько я знаю Елену, она могла решиться на шантаж. Деньги она тоже любила. Очень… Думаю, за это она и поплатилась.

– Но что именно она вам говорила? – спросила Лиза, замирая от ужаса и любопытства.

– К сожалению, ничего конкретного. Намеки, хи-хи, ха-ха… Фразочки типа «опасно быть Петраковской женой», «некоторым убить, что в сортир сходить»… Извините, грубовато, но это Еленина лексика. Честно говоря, я не относился к этому серьезно, не верил, пропускал мимо ушей. Думал, что это такое дамское развлечение. Пока Елена не погибла… Теперь жалею, да поздно…

– Выходит, Павел Анатольевич виновен в смерти своих жен, а Лена знала это и шантажировала его? И он ее тоже… убил?

– Лиза, – Ивануткин побарабанил пальцами по подлокотнику дивана, – не ждите от меня прямых ответов. Их у меня нет. Я изложил вам известные мне факты.

Он невесело усмехнулся и добавил:

– Я, к сожалению, не сыщик, не полицейский, я мыслю, как дилетант. «Кто шляпку спер, тот и тетку пришил!» Помните?

– И что же теперь делать? – растерянно спросила Лиза.

– Не знаю. Я счел своим долгом вас предупредить. Присмотрите за Людочкой. Вы взрослее ее, она вас слушается. Отговорите ее, отвлеките… Хотя в таких случаях это трудно, а порой невозможно. Я в свое время не смог.

Разговор был окончен, но они все еще сидели в холле. Ивануткин задумался, глядя куда-то в пространство, Лиза тоже ушла в себя, стараясь разобраться в каше, образовавшейся у нее в голове.

Между тем Лизино уединение с Ивануткиным не осталось незамеченным. Зоя Евгеньевна, поднимаясь снизу, увидела их и сделала большие удивленные глаза. Федька Макин, с грохотом, через две ступеньки мчавшийся вниз, резко притормозил, приоткрыл рот и уставился на них в упор. Он даже пошел было к ним, но потом передумал и шумно поскакал дальше. К Грачеву, догадалась Лиза. И точно – через пять минут Макин и Саша Грачев уже поднимались по лестнице, с деланой озабоченностью разговаривая между собой, но во все глаза пялясь на Лизу и Ивануткина. Лиза сделала непроницаемо надменное лицо, и парочка стушевалась, молча прошла мимо.

Ивануткин тоже заметил повышенное внимание окружающих, усмехнулся и встал.

– Ну вот так, Лиза. Поживем – увидим, – сказал он и ушел. Лиза смотрела ему вслед. Теперь Ивануткин не казался ей напыщенным индюком.

В приоткрытую дверь балкона задувал прохладный ветер. По экрану телевизора метался очередной герой очередного боевика, бегал, стрелял, раздавал направо и налево зуботычины – боролся за справедливость и за сердце очередной красавицы. Павел Анатольевич Петраков сидел в кресле, курил и с тоской поглядывал на разобранную постель. Начиналась ночь, начинались его мучения.

Он уже забыл, когда спал нормально в последний раз. Пожалуй, в номере московской гостиницы, в последний день командировки. А потом произошло это… Ольга… предательство…

Приближение ночи теперь сулило не отдых и покой, а маяту и страх. Неизвестно, что было хуже – заснуть или не заснуть. Потому что, если удавалось заснуть после того, как изворочаешься на смятых простынях, много раз встанешь и опять ляжешь, начнешь листать книгу и бросишь, если после всего этого удавалось провалиться в сон, начинались кошмары.

Они приходили к нему все втроем – Татьянка, Верочка, Ольга… Только во сне он понял, как они похожи – маленькие, хрупкие, большеглазые блондинки. Видимо, после Татьянки он неосознанно искал тот же тип.

Три большеглазых лица плавали перед ним, он слышал шепот, они что-то пытались ему сказать. Он мучительно вслушивался, но никак не мог понять – что. Их руки касались его, пугали прикосновениями, холодными, скользящими. Руки… Голоса… Невнятный шепот…