Анна Акимова - Змеиная верность

– Здорово, Лизочек, – восхитилась Людмила. – Ты прямо все предусмотрела! Ты прямо мисс Марпл! Только…

– Что только? – насторожилась «мисс Марпл».

– Только знаешь, Лизочек, это все сложно чересчур. Так не бывает. Так только в книжках бывает…

– Ну да, ну да, – Лиза не скрывала сарказма. – Куда проще в темном переулке тюкнуть топориком. Но это, Людка, только на первый взгляд проще. А если Ленка не ходила по темным переулкам? А если к ней было иначе не подобраться? Домой к ней не явишься – увидеть могут, и при ней всегда какой-нибудь мужик ошивался – не получилось бы ненароком подушкой придушить или опять же топориком тюкнуть. А вот в институте… ты только подумай, все под рукой – и хлороформ, и змеи, и яд. И нет никого, кроме пьяного вахтера, который к утру тоже умрет… И козел отпущения тут же – Бахрама признают виновным или в убийстве, или в неосторожном убийстве, или, на худой конец, в преступной халатности. И все! Как говорила баба Саша, гуляй, Вася!

Людмила, подперев руками щеки, задумчиво покачивалась, скрипя пружинами кровати, переваривала информацию.

– А я, – продолжила Лиза, – как последняя лохиня, не догадалась предупредить профессора, чтобы он никому ничего не говорил про наш с ним разговор. И он вчера рассказал нашим, что я знаю про эту гадюку из музея. И убийца… понимаешь, он, наверное, подумал, что я знаю все, и испугался. И попытался убить меня…

Людмила подняла глаза и нерешительно, словно чувствуя недоброе, спросила:

– А кто он, Лизочек? Ты догадалась, кто убийца?

Вот оно… Лиза помолчала, собираясь с духом, потом обреченно вздохнула и рубанула:

– Прости, Люда, но я подозреваю Петракова.

– Что?! – жалобно пискнула Людмила. – Ты с ума сошла!

– Во-первых, – заторопилась Лиза, – мы установили, что была заявка на ночные работы, а заявки подписывает только Петраков. Без его ведома Ленка остаться в институте не могла. Во-вторых, это он вчера разговаривал с профессором. А самое главное, вспомни, он вылез из озера сразу вслед за нами, за мной, Степой и Максом.

Людмила поджала губы, отвела глаза. Ее доброе детское лицо стало напряженным и угрюмым. Потом она резко вскинула голову и прямо и зло взглянула на Лизу.

– Этого! Не может! Быть! – громко отчеканила она, а потом сморщилась и зарыдала.

– Ты выдумала все! – выкрикивала она сквозь слезы. – Про змею эту выдумала! Про заявку! Про Павла Анатольевича! Никаких доказательств нет! Никто тебе не поверит!

– И про себя тоже выдумала, да? – ровным голосом проговорила Лиза. – Вовсе никто меня и не топил, да?

– Да! – запальчиво прокричала Людмила. – Все ты придумала, все! Тебе героиней надо быть… Чтобы все вокруг ахали и охали: «Ах, Лиза! Ох, Лиза!»

Это было уже слишком. Лиза оскорбилась.

Людмила продолжала рыдать. Лиза тяжело молчала, решая, уйти ли ей прямо сейчас куда глаза глядят, а завтра попросить коменданта переселить ее в другую комнату, или же просто перестать разговаривать с Людмилой. Но потом опомнилась. Ссориться и разбегаться по разным углам сейчас было нельзя. Им не выжить поодиночке. Бабские разборки следует отложить на другое время. Если, конечно, оно будет у них, это другое время…

Лиза решительно встала, взяла полотенце и из чайника намочила один его край. Потом подошла к Людмиле, силой отодрала от лица ее руки и вытерла зареванное лицо сначала мокрым, а потом сухим концом полотенца.

– Людка, – сказала она, – ну пойми же ты меня, пойми! Если бы вчера все сложилось чуть-чуть по-другому… самую-самую чуточку по-другому… меня бы уже не было, понимаешь? Совсем бы не было, никогда… А следом не стало бы и тебя. Потому что убийца наверняка уверен, что ты тоже все знаешь.

Поэтому, – продолжала она, – мы сейчас должны решить, как себя вести, чтобы не попасться, как я попалась вчера. Второй раз нам вряд ли повезет. Я сказала, что подозреваю Петракова. Я сделала тебе больно, прости. Но я же не просто так это сказала, у меня есть основания для подозрений. И я не могу, не имею права все это отбросить и считать Петракова ангелом небесным только потому, что ты в него влюблена. Да, любовь, я понимаю. Но жизнь больше, чем любовь. Я это вчера очень хорошо поняла… Люда, я тебя прошу, не устраивай истерик, как только услышишь про Петракова. Отключи эмоции хоть ненадолго, помоги мне разобраться. Ну пойми же ты… погибли двое людей, я едва не стала третьей, а Женик четвертым. Мы с тобой сейчас не имеем права кому-то безоговорочно доверять.

Все пережитое вчера – боль, страх, гнев – всколыхнулось в ее душе, когда она это говорила, в голосе зазвенели слезы, и Людмилу, видимо, проняло. Она перестала всхлипывать, глубоко вздохнула, отобрала у Лизы полотенце и крепко-накрепко вытерла лицо сухим концом.

– Ладно, прости, – хрипло сказала она. – Рассказывай дальше, я больше не буду.

Она последний раз шмыгнула носом, встала и пошла к холодильнику, по пути щелкнув кнопкой электрочайника.

– Мы полчаса назад обедали, – кротко напомнила Лиза.

– Ну и что? – Людмила яростно рылась в холодильнике, выставив наружу крепенькую попу, обтянутую красными шортами. – Я переволновалась, мне надо успокоиться. Кстати, при чем тут Женик, я не поняла.

– Женику стало плохо, когда он выпил воды из моего бокала, – пояснила Лиза, обращаясь к красным шортам. – Не пей из копытца, покойничком станешь… Такая вот страшная сказка.

– Что?! – Людмила резко распрямилась и застыла с куском сыра в руке, гневно полыхая зелеными глазами. – Уж не хочешь ли ты сказать?..

– Хочу, – утвердительно кивнула Лиза. – Я ненадолго отошла поговорить со Степой, и в это время в мой бокал что-то подсыпали. Женик это выпил и отравился.

– Женик – наркоман! – запальчиво выкрикнула Людмила. – Или просто водкой отравился, недоброкачественной!

– Ну да, ну да, – готовно согласилась Лиза. Она тоже встала, выставила на стол кружки, взяла у Людмилы из рук сыр и захлопнула холодильник. – Конечно же, Обуховичи разжились паленой водкой… Сэкономить хотели… Водочку эту, кстати, многие пили, а отравился почему-то один Женик.

Она в упор глянула на Людмилу и уже без иронии спросила:

– Ты сама-то в это веришь?

– А ты веришь, что Пашечка с собой носит яд, да? – язвительно выкрикнула Людмила.

– Я этого не исключаю, – не сдавалась Лиза. Она изо всех сил старалась говорить спокойно и убедительно. – Кстати, необязательно яд, это могло быть и лекарство. Не забывай, мы с тобой имеем дело с фармакологами. Они знают все возможности лекарств. Вот клофелин – тоже лекарство, а сколько народу им поубивали.

Людмила молчала. Они уселись за стол и некоторое время нервно пили кофе, не глядя друг на друга, неловко стуча кружками, звякая ложками, то и дело роняя куски сыра и сахара, перебрасываясь нарочито нейтральными фразами: «вкусный сыр…», «сахар кончается, надо купить…» Обе отчаянно старались удержаться на грани ссоры.