Анна Акимова - Змеиная верность

Ивануткин… Ивануткин, Ивануткин… Все-таки он вел себя странно. Чуть не кинулся с кулаками на Петракова. И он догадался, что она врет про судорогу. Догадался или… знал?

«Он подставляет Пашечку», – вспомнила она слова Людмилы. А что, если это правда?

Так. Петраков, судя по всему, увел у Ивануткина любимую женщину, Ольгу. Типичный любовный треугольник, из каких вырастает множество трагедий… Ольга, недолго пробыв замужем за Петраковым, бесследно исчезает. И тут может быть два варианта.

Первый. Ивануткин искренне верит, что Петраков виновен в смерти Ольги, как и первых двух жен, но доказать этого не может. Поэтому пытается предостеречь ее, Лизу, и через нее Людмилу… В разговоре с профессором он понял, что Лиза что-то знает… Когда он услышал, что она чуть не утонула, он сложил два и два, вспомнил несчастную утонувшую Верочку и понял, что судорога ни при чем. Здесь все ясно, и этот вариант опять приводит к Петракову как убийце.

Второй. Ивануткин сам убил Ольгу. Из ревности и мести. Типа «не доставайся ты никому». А что, таких примеров полно и в мировой литературе, и в криминалистике. Недаром он так уверен, что Ольга мертва.

В этом случае он рассказал Лизе о странных семейных обстоятельствах Петракова не для того, чтобы предостеречь их с Людмилой, а для того, чтобы навести подозрение на Петракова. Наверное, был уверен, что Лиза разнесет эту историю по институту, а там и до следственных органов дойдет.

Ну, здесь он здорово просчитался, она даже Людмиле все рассказала только сегодня…

Если так, то Ленку Кашеварову убил он же, Ивануткин. У него с ней были «отношения», она могла что-то узнать или догадаться про Ольгу и этим шантажировать его. Именно его, а не Петракова.

Услышав от профессора, что Лиза знает про музейную гадюку, Ивануткин понял, что ситуация вырвалась из-под контроля, и решил исправить ошибку…

Вот Ивануткин-то как раз и мог ее топить! Он-то не плавал за кувшинками. Его путь был гораздо короче: до середины озера, где она мечтала, лежа на спине и глядя в небо, и обратно, и все это в ластах и в маске… Кстати, ласты и маску ему было украсть гораздо легче, чем Петракову, ведь Людмила не следила за ним во все глаза.

Когда Ивануткин понял, что у него ничего не получилось, он решил «перевести стрелки» на Петракова, стал кидаться на него. Он этим как бы говорил ей, Лизе: вот он, вот виновник.

И недаром, недаром она все время ловила на себе его взгляд… Он за ней следил, он контролировал ее… Хотел сделать ее своим орудием, старался натравить ее на Петракова, и она шла у него на поводу. Ведь как она старалась убедить Людмилу, что Петраков – убийца!

И неспроста он приставал к ней: «Судорога, судорога?» Он добивался, чтобы она сказала правду. А он бы тогда обвинил во всем Петракова…

Все сходится, кроме разве что двух первых петраковских жен. Их-то кто убил? А может быть, Ивануткин все выдумал, может, их и вовсе не было? Да нет, были, ведь Ленка Кашеварова говорила Людмиле, что у Петракова жены «не ведутся»… Ну, они могли погибнуть случайно, а Ивануткин их умело приплел…

А ей ведь Ивануткин в последнее время даже нравился, она даже собиралась все ему рассказать, попросить совета…

Ну и что теперь?

От всех этих мыслей она разнервничалась, ей стало жарко. Не в силах лежать, Лиза выбралась из постели и подошла к открытому окну. За окном стояла душная летняя ночь, не темная, а белесо-серая. Где-то лаяли собаки, да со стороны никогда не засыпающего Университетского проспекта доносился шум машин.

Уверена ли она в своих выводах? Можно ли теперь исключить Петракова из числа подозреваемых? Ну уж нет, теперь она не упрется, как упрямый баран, в одну версию. Пока все не выяснится до конца, она будет подозревать всех!

Только когда же все, наконец, выяснится, и выяснится ли вообще? Сколько ей еще жить как дичи, за которой охотятся?

Может быть, все-таки пойти в полицию, все рассказать, попросить защиты?

Лиза представила, как она сидит перед следователем и лепечет про петраковских жен, про украденную из музея гадюку, про то, что кто-то тащил ее за ноги на дно озера… Да над ней просто посмеются.

Ну уж нет, не будет она посмешищем!

Лиза тихонько посмеялась над собой. Удивительно, страх показаться смешной сильнее страха смерти…

И все-таки, что ей делать?

Лиза все смотрела и смотрела в окно. Но ни у пепельно-серого неба, ни у темных молчаливых домов, ни у тощенькой, блеклой равнодушной луны не было ответа…

Началась странная, страшноватая жизнь.

Внешне ничего не изменилось. Лиза и Людмила ходили на работу, делали то, что делали всегда, со всеми общались, только кофе и чаи не распивали.

Они озвучили свою «диетическую» легенду и, конечно же, получили изрядную порцию насмешек. Особенно изгалялся Федька Макин, и особенно над Лизой. Узнав, что Лиза чуть не утонула в Песчаном озере, он тут же принялся твердить, что Мурашова сидит на диете и худеет, чтобы добиться «абсолютной непотопляемости».

– Не зна-а-ешь ты, Мурашова, закон Архимеда, – издевался Федька. – Тебе, наоборот, жиреть надо! Жир-то, он легче воды, он на плаву держит. А ты вот дохудеешь до голых костей и в следующий раз камушком ко дну пойдешь. Кости-то чижо-о-лые… Двойка тебе по физике, Мурашова.

– Макин, – злилась Лиза, – знаешь, как твоя настоящая фамилия?

– Как? – заинтересовался Федька.

– Трепакин!..

– Ошибае-с-си, Мурашова, – Федька благодушно ухмыльнулся и важно постучал себя по тощей груди. – Настоящая наша фамилия – Мак Кин. Андестендишь? Мак… Кин. Шотландская такая фамилия, клановая… Между прочим, мы, Мак Кины, очень гордые и оскорблениев не терпим. Мы, ежели чего, и по сопатке съездить могем. Андестендишь?

– Андестендю! Только как бы вам самим не схлопотать по вашей клановой сопатке, – огрызнулась Лиза.

– Нарываес-си, – снисходительно протянул Федька. – Лучше слушала бы дядю Федора. Психичка-диетичка! Худей-худей! И так страхолюда, глянуть не на что!

– Слушай, дядя Федор, пошел ты, знаешь куда?

– Куда? – живо спросил Федька. – Куда пойти?

– В Простоквашино! – рявкнула Лиза. – Отстань от меня! Чего ты ко мне прицепился?

– Эх, Мурашова, – помрачнел Федька. – Мне на тебя, если честно, наплевать. Друга жалко!

Он махнул рукой и ушел.

Друга ему жалко! Лиза понимала, какого друга имел в виду Федька. Саша Грачев…

Лиза не была бы женщиной, если бы не догадывалась об особом отношении к ней Саши Грачева. Саша ей нравился, но… просто нравился, по-дружески. Саша хороший парень, но слишком обыкновенный, среднестатистический. В нем не было ничего такого, что «зацепило» бы ее. Нет, сама она, конечно, тоже не принцесса, не сногсшибательная красавица, но это совсем не повод хватать то, что само плывет в руки. Должно же что-то такое возникнуть, зажечься, должна проскочить какая-то искра между двоими, а если не зажигается и не возникает, то и нечего дурить хорошему парню голову. И сейчас ей было совсем не до Саши.