Анна Акимова - Змеиная верность

Иван не стал делиться с Галкой своими подозрениями. Он посидел еще немного, еще пару раз отказался от томатного супа и откланялся, пообещав позвонить, как только что-нибудь узнает. И вот теперь сидел в машине у петраковского дома и смотрел на его балкон.

Приход Петракова к Галке не укладывался в логику поступков убийцы.

В самом деле, зачем? Ну получил он письмо от тещи, из которого следовало, что та не в курсе событий, ну и что? Напиши, что ее дочь сбежала, объясни свое нежелание общаться оскорбленным самолюбием – и все! Правдоподобно, убедительно… Ну зачем тащиться к Галке, делать вид, что обеспокоен?

Игра? Перед кем? Ведь играют всегда для кого-то, не для самого же себя?.. Перед Галкой? Вряд ли, Галка – мелкая сошка, ничего от нее не зависит, никакой угрозы она не представляет. Мог бы спокойно дождаться, пока она сама спохватится, прибежит искать Ольгу, а тогда уж – смотри выше – оскорбленное самолюбие, обманутая невинность…

Для кого этот спектакль? А может быть, для него, Ивана? Может быть, Петраков заметил слежку и… Нет, все равно это лишнее действие, лишний выход из тени. Или… или это естественное поведение невиновного, искренне обеспокоенного человека.

Иван обозлился на себя – вот уже и сомнения в виновности Петракова возникли. Не этого ли он добивался?

Надо что-то придумать. Невозможно столько мучиться неизвестностью. Но что? Что?

Иван выудил из пачки очередную сигарету и злобно стиснул ее губами.

Надо пойти к Петракову и спросить прямо. Припереть к стенке. Пусть он ничего не сможет доказать, но хотя бы поймет. По выражению лица, по голосу, по жестам…

И если он поймет, что Петраков убил Ольгу, он его тоже убьет. Око за око…

Иван выплюнул так и не зажженную сигарету, вылез из машины, немного постоял, собираясь с силами, и решительно пошагал к дому, не спуская глаз со знакомого балкона, на котором по-прежнему мерцал огонек и виднелся смутный неподвижный силуэт.

Зоя Евгеньевна не успела убрать пузырек и, встретив испуганный Лизин взгляд, сказала:

– Вот блин!..

Ничего, кроме веселой досады, в ее голосе не было. И взгляд ее был по-прежнему дружелюбным и чуть насмешливым. У Лизы вдруг затеплилась надежда, что сейчас все как-нибудь разъяснится… как-нибудь безобидно. Что-нибудь типа розыгрыша. Конечно же, она все поняла неправильно и сейчас будет смеяться над своим испугом.

Но Зоя Евгеньевна поставила перед Лизой кружку и спокойно произнесла страшные слова:

– Жаль, конечно, что ты увидела, но тебе все равно придется это выпить. Чтобы умереть безболезненно и тихо. А иначе… иначе будет больно и страшно.

Лиза с ужасом посмотрела на кружку и перевела взгляд на Зою Евгеньевну.

– Так, значит, это вы?.. Это вы… их всех? – завороженно проговорила она.

– Я, я, – с досадливой гримаской подтвердила Зоя Евгеньевна. – Ты ведь и сама догадывалась, верно?

Ситуация показалась Лизе настолько нелепой, что у нее невольно вырвался смешок.

– Единственный человек, которого я не заподозрила, это вы, – сказала она с горечью.

– Да-а? – Зоя Евгеньевна удивленно вскинула брови. – Ну неважно. Не догадалась сегодня, догадалась бы завтра. Я не могу жить и ждать, что ты вот-вот догадаешься.

Она подвинула кружку поближе к Лизе и требовательно сказала:

– Ну!.. Надо, Лиза, надо! И не тяни, это действует не сразу, а у меня мало времени.

Лизу охватило странное чувство. Надо было уходить отсюда, бежать. Вон дверь, она открыта. Или надо кричать, звать на помощь… Но происходящее вдруг снова показалось ей таким абсурдным, невозможным… таким похожим на розыгрыш, пусть и жестокий, что она медлила. Опять она боялась показаться смешной…

Зоя Евгеньевна поймала Лизин взгляд, брошенный на дверь. Она встала, взяла с полочки ключ и, заперев дверь, вернулась к столу.

– Чтобы никто нам не помешал, – пояснила она с усмешкой. – Кстати, ты, может быть, ждешь, что придет Обухович? Не жди. Если ты еще не поняла, это я звонила тебе вместо Тоньки. Как я тебя купила, а? Сидела ведь как пришитая, ждала. Как же, профессор ее попросил! А как я ловко кошку с котятами приплела, а? Я слышала ваш разговор с Тонькой тогда, на даче… Как вы все легко ловитесь, дуры! Даже неинтересно… Я думала, хоть ты поумнее.

И правда, какая она дура, что купилась на этот звонок! Стал бы профессор для разговора о пропавшем экспонате специально ехать к ней из-за города. Он ведь не знает, что с этой музейной гадюкой связано убийство. Ну дура, дура! Ни о чем не подумала, ничего не проанализировала, купилась на дешевый трюк.

А теперь поздно. Поздно сожалеть о своей глупости, поздно бежать.

Опустив глаза, Лиза исподтишка огляделась, ища предмет, который можно было бы использовать вместо оружия, если дело дойдет до рукопашной. Господи, да неужели же это все происходит с ней, происходит на самом деле, а не во сне?.. Ничего подходящего поблизости не было. Разве что пестик от тяжелой медной ступки, которым в давние времена, еще на заре существования института, измельчали растительное сырье. Ступкой, конечно, давно не пользовались, она была чем-то вроде реликвии и стояла высоко на полке. Да, пожалуй, до нее просто так не допрыгнуть…

Когда Лиза подняла глаза, она увидела в руках у Зои Евгеньевны пистолет.

Лиза совсем не разбиралась в оружии, но у нее не возникло ни малейшего сомнения, что пистолет настоящий. Отверстие стального ствола смотрело прямо на Лизу, и из него явственно тянуло могильным холодом. Лиза оцепенела…

– Ну, ты все еще думаешь, что у тебя есть выход? – Голос Зои Евгеньевны звучал издевательски. – Так вот, выхода у тебя нет. У тебя есть только выбор. Я уже сказала какой. Умереть безболезненно или умереть мучительно.

Безжалостный зрачок пистолета неторопливо блуждал, отыскивая в Лизе местечко поуязвимее. Он то упирался ей в лоб, то переползал на грудь, то спускался ниже, к животу. И весь страх, который испытывала Лиза, сразу стекался в одну точку, туда, куда смотрела смерть. Она не могла отвести глаз, не могла пошевелиться, она ничего не могла. В голове билась только одна мысль: поздно, поздно, поздно…

Тоска обреченности затопила ее, захотелось, чтобы все кончилось поскорее. Все равно шансов нет. Она могла бы спастись, если бы побежала сразу, когда увидела то отражение в окне. И даже потом, если бы не медлила, не сидела бы как последняя кретинка и не размышляла бы, явь это или сон. И не боялась бы – подумать только! – показаться смешной.

Вот теперь она и вправду смешна.

Лиза даже засмеялась про себя. И, как ни странно, этот злой внутренний смех помог ей опомниться. Она заставила себя отвести взгляд от пистолета и вновь начала лихорадочно искать выход.

А что, если… Вон кружка, взять ее, сделать вид, что согласна выпить отраву, а вместо этого швырнуть Болдиной в лицо… Жаль, что кофе уже не горячий. И убежать, пока она не опомнилась… Рискованно, можно промахнуться, навыка метания кружек у нее нет. И даже если удастся попасть… дверь заперта, пока она будет ковыряться с ключом, Болдина опомнится и выстрелит. Броситься на нее, выхватить пистолет? Не факт, что получится, навыка рукопашного боя у нее тоже нет… Но на крайний случай, это шанс. На самый крайний.