Александр Олейников - Дом №12

Итак, теперь вы поняли, что я попал на процесс массовой мумификации в Египте, и что будет лишним упоминать об моем волнении и осторожности. Однако ж, дерзко и смело расправившись с минотавром, я все еще чувствовал в себе крайнюю силу и ловкость, а моя рыцарская спесь просто уничтожала в зародыше любое сомнение.

Я решил спуститься вниз и оглядеть все подробно и досконально, но раскрывать себя я все же благоразумно не стал, а решил попробовать обойти их всех хитрым путем.

Так я спустился вниз с больших ступеней прямо на самый нижний ярус (а всего-то ступенчатых стен было две на нижнем ярусе, по обеим сторонам от стенной колоннады, и две таких же на верхнем), после чего поспешил спрятаться за саркофагом, дабы эти жрецы не встретили меня случайно и не объявили в святотатстве.

Так я и сделал. Лишь только жрецы отошли от прохода, я быстренько пробежал туда и спрятался еще за одной колоннадой, уже на самом нижнем ярусе, то есть как бы в самой пещере. Здесь было очень много людей в мантиях и пахло благоуханием, а не трупами. Помимо этого вся эта гробница была разделена на несколько частей, где в каждом из них происходило поэтапное производство мумий.

В одном тело покойного обмывали, затем тонкими лезвиями делали небольшие разрезы на теле, через которые тут же вытаскивали все органы, клали их в специальные сосуды с бальзамом и вливали в эти отверстия особливое масло, которое через несколько времени выливалось обратно. По этому можно было понять, что здесь хоронили знатных особ.

Также там брали тонкую проволоку, раскаляли ее до красна над пламенем, и затем ей же протыкали покойному через носовое отверстие мозг, размешивали его там так, что через уши даже выходил пар, а затем выливали мозг через те же самые носовые отверстия тоже в специальный сосуд с бальзамом. Все эти сосуды уносились в гробницу, где уже лежали все его личные вещи, нужные ему в том мире.

Тело же они подвергали сушке в течении сорока дней, в следующей части этого склепа, где их также обветривали специальными трубами и обсыпали песком, дабы создать самую сухость. Я аккуратно перебирался за каменными плитами в дальнейшую часть помещения, и наблюдал как там уже высушенных трупов обрабатывают в некотором роде парикмахеры и приводят их внешность в порядок(странно). После этого они смазывали его другими мазями и смолами, воском и даже медом, оборачивали в бинты и укладывали в саркофаг, и уже потом наконец плотно закрывали его плитой. В гробницу также клали все органы покойного(за исключением сердца), которые ему будут нужны на том свете, чтобы есть, пить, думать, дышать и делать все прочие надобности.

Но поразило меня то, что подле каждого саркофага стояли родственники умерших в особливых траурных нарядах и произносили свои прощальные слова и напутствия.

– Прости меня, Азибо, – говорила одна недурная египтянка, – Что я никогда не ценила твоей преданности, и если сможешь, отпусти мне все согрешения мои. Буду вечно я просить Богов о сохранении души твоей, но прежде чем я отойду от бренного тела твоего, хотела испросить у тебя разрешения на брак с некто, по имени Азизи. Да, я знаю, что ты всегда презирал этого человека, и гнал его от нас, лишь только он заявится в дом наш за выделанной кожей. Но ты не справедлив, он очень хороший человек, и напрасно ты подозревал меня, что я, нарушив священные узы брака, которая сама Изида благословила, смогла бы преступить наш семейный закон. Нет, что ты, разве я смогла бы? Ты небось злишься? Молчишь? Что ж, справедлива злость твоя, но знай, что будучи живя с другим мужем, я буду помнить лишь только о тебе. Ну хорошо, если Азизи тебе не по душе, отпусти меня замуж за Атона, или за дядюшку Аджо, с которыми я всегда была очень хорошо знакома, и которые всегда помогали мне справляться с домашними делами моими, даже когда ты подолгу уходил на работу. Или же за почтенного господина Атсу, который каждодневно навещал меня на моих работах в поле, я верю что ты не будешь против него, и знай, о любимый, что я хранила тебе свою верность и храню ее и теперь, и, видя, что ты не противишься Атсу, поступлю по твоему благословению.

– Дорогая моя тетушка, – говорил очень истово и со слезами на глазах один молодой египтянин, припав лицом к саркофагу. – Я знаю, как ты сердишься на меня, бестолкового, что я все свое пребывание в доме вашем вел себя самым недостойным образом, и что даже после смерти вашего супруга растратил все его состояние. Простите мне, что я соблазнил дочерь вашу, Бахити, воспользовавшись ее неопытностью, когда вы уезжали по делам в город. Но я клянусь своей честью, что во всем буду помогать ей. Что я соблазнил вашу другую дочерь, Тахиру, когда она ходила на ванны; что я соблазнил сестру вашу, Амизи, проявляя сердечное понимание по случаю смерти ее супруга. Что я соблазнил и ее дочерь, Азенат, и кумушку ее Табию, и что младшую дочь ее, Бенну, тоже я соблазнил, о проклятый я! Нет прощения мне! Что я смотрел на вас из-за стены, когда вы были в ванной, что я обманул вас, продав, а не потеряв лукошко с выделкой. Что я отыскал ту потерянную вами золотую брошь, но не поспешил отдать вам ее, а обронил ее случайно на рынке в лавке у скупщика Азанаха. Что много еще после того ходил я на ваши клади и подтибривал у вас съестные припасы, И что теперь, уж когда вы упокоились, я продал все то, что не успел еще растратить и перебираюсь теперь в Гизу. Простите, что я не раскошелился на то, чтобы сохранить все ваши органы. Право, сейчас все так дорого. Храни вас Боги, а я за вашу душу вечно буду молиться.

Все это слушал я со вниманием и поражался плутовству людей, говорящих это.

Вскоре я заметил еще один проход в некий тоннель и проскочил туда, дабы повидать еще что-либо в египетской гробнице. Внезапно я услышал весьма заунывную и трагичную вокальную песнь, и что-то даже разглядел в конце тоннеля: там, в наступившем полумраке, проглядывался более яркий свет виднелись даже перемещения людей по многочисленным комнатам.

Я поспешил туда, осторожно держась в укрытии, и оказался в зале со многими ходами и выходами, с приборами и какими-то ритуальными принадлежностями. Тут были мантии, одно каменное ложе на манер пентакла, некие сосуды с маслом и топленым воском, цветы, погребальные одеяния и еще одна урна с порошком синего цвета, то есть с подобием особого праха, еще множество бальзамов, ножей и один большой клинок из камня с золотыми лезвиями, как бы жертвенный нож.

Вдруг целая процессия вошла в помещение; я спрятался за стену и принялся наблюдать за их действиями.

Прежде всего ее возглавлял великий жрец в полностью золотом одеянии, а за ним шло двое жрецов в простых черных мантиях. За ними вся связанная особливыми нитями шла дева необычайной красоты, видно, что не из простой семьи. Лицо у нее было мрачно, как будто она собралась погибнуть. Затем шли еще трое жрецов в темных одеяниях, которые также придерживали нити, чтобы дева не смогла сбежать. Замыкали шествие человек пять или шесть в особых золотых масках, которые и исполняли эту странную песнь, очень похожую на сатанинскую.