Александр Олейников - Дом №12

Надобно заметить, что жуки существенно поколебали наше войско: теперь у нас была только одна пушка, так как вторую они разрушили еще раньше; из девяноста человек, что шли в бой, нас осталось даже меньше сорока пяти, но все понимали, что мы попали в ловушку, и что самая владычица всеми своими силами защищает другие два прохода, то есть сдерживает наши главные войска, а нас же она решила уничтожить локально.

Все жуки окружили нас решительно повсюду и началась такая бойня, которой и вообразить себе было трудно. Со всех сторон разрывались клочья мяса и проливалась кровь, выстрелы почти все поутихли, так как закончились патроны, лишь только револьверы продолжали стрелять как-то редко и приглушенно. Взрывные снаряды закончились уж подавно, а свежие силами и сильные жуки с легкостью уничтожали наших уставших ветеранов. В какой-то момент, разрубая очередного жука своим легкий палашом, весь в крови и поту, я и сам начал чувствовать усталость. Все вдруг перемешалось и переплелось, патроны были на исходе, я выстрелил один последний в голову жуку и встал посреди побоища, осматривая эту кровопролитную войну. Погибали все: Гонкин, который кое-как дорубил одного жука и тут же упал замертво, пронзенный жвалом другого; Понкин, который, поджегши свой снаряд, вбежал с ним в толпу жуков и подорвался вместе с ними; Масленкин, который до последнего защищал пушку слабенькой цепью солдат на и без того уже неуклюжем укрытии, покамест наконец все они почти не пали до единого и не была уничтожена пушка, стрелявшая редко, но метко. Потемкин, Котенкин, Житенкин, все они бились до последнего и пали в бою с палашами в руках; Был тут еще и Бочонкин, которого сшибло с ног, был еще Варенкин, который просто боялся встать, был еще и Коровенкин, и Пузенкин, двое отличных бойцов, не имеющих страх, но павших под утесом скалы в неравном бою. Перепонкин искал Пергонкина, Арбалетенкин помогал Вавиленкину, был еще Зубренкин, погибший около Утенкина, а еще хорошо воевал Оливенкин, и еще другой Оливенкин, и третий Оливенкин, но тот просто отлично правил своим ножом.

Наконец нас осталось всего лишь несколько человек. Бой был проигран.

– Смотри, Иван Андреевич, – говорил мне Перепонкин, если мы кинем вон в тот проход между жуками два ручных снаряда, успеем ли добежать до владычицы и взорвать ее?

Я осмотрелся, дорубив жука.

– Успеем, но где же взять снаряды?

– Вон смотри, у трупа Пененкина есть.

Тут он быстро схватил их и приказал также Матросенкину приготовить молот и гвозди, после чего, поджегши снаряды, он метнул их в тот самый проход. Нас оставалось уже четверо, и самый последний из нас, Коваленкин, был, как видно, самым лучшим рубакой, поскольку восемь жуков, которые окружили его, никак не могли совладеть с ним.

Раздалось еще два взрыва и проход был зачищен. Мы вчетвером ворвались в цепь охраны владычицы и уничтожили там тесаками почти всех жуков.

– За мной! – Кричал меня Перепонкин, после чего показал мне рукой, как залезть на панцирь самой владычицы.

Мы с ним ловко взобрались наверх и тут же он, достав тот самый огромный снаряд полукругом, приложил его на спину и приказал также забраться сюда и Матросенкину. Но Матросенкин пал лютой смертью и тогда всякая надежда утратила свою силу. Владычица начала кривляться и попытаться нас сбросить, а самые же жуки также норовили добраться до нас и сожрать.

– Иван Андреевич, – говорил Перепонкин. – Вы должны будете забрать гвозди и молоток, ступайте же, я вас прикрою.

Затем он достал свой запасной револьвер и тут же порешил четыре жука, метнув туда же снаряд с картечью. Дорога была чиста и я побежал сверху за гвоздями и молотом, а когда добежал, то пришлось сцепится еще с двумя жуками. Но этих я уничтожил без всякой сложности и поспешил вернуться обратно. Коваленкин прикрыл мою спину и сам предпочел умереть за спасение самого меня, но я не думал тогда об том, поскольку уже добежал до самой верхней части спины владычицы, приложил в кольцо снаряда гвоздь и вбил его быстро и метко. Вбив еще три таких гвоздя, я поджег прикрепленный таким образом снаряд и, вместе с Перепонкиным, сбежал вниз, спеша покинуть эту область.

Мощный взрыв просто уничтожил владычицу, так, что ее разорвало на мириады песчинок. Твердь содрогалась, камни падали сверху, жуки окружили нас, и хотели уничтожить, но самое же главное было то, что из разорвавшегося тела владычицы жуков вылетел блестящий металлический амулет, похожий на скрижаль. Я поспешил поднять его, но все же приготовился умереть, так как стал для жуков самым опасным врагом.

Нас уже было накрыло волной жуков разного вида, как вдруг раздался всюду мощный гвалт выстрелов, серия взрывов по всей округе, крики и брань солдат, которые сидели на больших свиньях и наступали на вражеский стан с визгом и будучи в седлах. Арсюшкин, который сидел на своем псе и держал в руках саблю, уж выводил войско с другой стороны, а когда закончил это, то ринулся в бой со всеми своими ребятушками. Питонкин, Канонкин, Пронкин, Чебренкин, все они были тут, и все жаждали крови жуков. Нас спасло геройство наших товарищей, которые смогли таки пробраться к нам в самый эпицентр военных действий. Жуки точно дрогнули и отступили, но там всех их или расстреляли или перерезали как баранов, поскольку навстречу нам с западной стороны шло другое войско.

Вскоре мы все уже праздновали победу и восхваляли Бога за его милосердие и сопутствие в таком невероятном деле, поскольку надежды на получение скрижали были очень малы. Все ополченцы поздравляли меня с победой и обнимали как героя, Арсюшкин целовал меня в лоб, а когда он подобрал скрижаль, счастью всех солдат не было конца. Кто-то даже сделал фотоснимок. Я стоял в стороне и упивался зрелищем победы, чувствуя, как кровь просто кипит во мне.

Но вот вдруг я сделал еще два шага назад и точно провалился в яму, в которой обитали эти самые черви. Кто-то из солдат кинулся ко мне и стал было тащить обратно, но внезапно выживший червь схватил меня своей пастью почти за все тело и силился утащить вниз. Солдат держал меня за холщовый костюм и не выпускал из рук, и даже подозвал рядом стоящих других солдат. Но тут вдруг из моего нагрудного кармана сюртука выпали мои серебряные брегеты. Солдат смутился, не зная, хвататься ли за них или нет? Умру ли я или нет? Буду ли я на него зол, что он подтибрил мои часы? Но вот алчность абсолютно постигла его и он несколько отпустил меня и ухватился этой же рукой за самые мои брегеты. Я почувствовал сильную боль и попытался крикнуть что было мочи, но воздуха в груди не нашлось. Вскоре солдат пять прибыло на это место, поскольку многие уже заметили мою беду. Я стал опускаться глубже и глубже, а когда солдаты подошли в плотную к нам, то тот алчный солдат все таки решил воспользоваться такой верной оказией в приобретении часов, а потому отпустил меня совершенно, ухватив часы всей рукой и ненароком обронив их к себе в карман. А когда подошли все остальные, он сказал им: