Елена Касаткина - Чужими руками

— Лёха, пора завтракать.

Этим мальчишечьим именем отец звал её с самого рождения. Как и все мужчины, Аркадий Викторович мечтал о сыне, но первой на свет появилась девочка — старшая сестра Лены. Счастливый папаша в качестве подарка преподнёс жене духи «Светлана», девочку назвали Светой. Вторым на свет должен был появиться мальчик, во всяком случае, все приметы указывали именно на это. Евгения Анатольевна перехаживала беременность. Срок вышел ещё в марте, но торчащий вверх огурцом живот продолжал расти. Все родственники однозначно решили, что будет мальчик, но ошиблись — снова родилась девочка. По дороге в роддом Аркадий Викторович купил шоколадку «Алёнка», дочку так и решили назвать. В ЗАГСе записывать в свидетельство о рождении имя Алёна отказались, сославшись на то, что такого имени не существует и девочку записали, как Елена.

После рождения второго ребёнка супруги решили больше попыток родить наследника не делать. Тем более, что и наследства особого у них не было.

Маленькая Лена стала любимицей отца. Он брал девочку с собой на рыбалку и футбольные матчи и звал её, не иначе как, Лёха. Девочка отвечала отцу взаимностью и, когда настырные гости задавали глупый вопрос: «А кого ты, Леночка, больше любишь? Маму или папу?» — всегда с уверенностью отвечала: — «Я папина кловь».

Кухня была залита ярким солнцем. Евгения Анатольевна поставила на стол большое блюдо, доверху наполненное аккуратно сложенными, в виде конверта, плациндами. Этому молдавскому блюду Евгению Анатольевну научила её мать, которая была родом из маленького, но очень красивого города Бендеры, расположенного на одном из берегов реки Днестр. Когда-то бабушка Лены работала кухаркой в доме зажиточного молдавского крестьянина и научилась готовить из самых обычных продуктов блюда, о которых все говорили — «пальчики оближешь».

Евгения Анатольевна была знатной хозяйкой, готовила она всегда медленно и с любовью, поэтому и блюда получались необыкновенно вкусными.

— На этот раз я добавила к яблокам и корице немного алычи вместо лимона.

— Кажется, я сейчас подавлюсь собственной слюной. — Аркадий Викторович торопливо разливал крепко заваренный чай по чашкам.

Эти чашки были куплены Леной с первых в её жизни самостоятельно заработанных денег в трудовом лагере. Четыре одинаковые по форме чашки имели различный рисунок, и каждый из членов семьи выбрал себе то изображение, которое ему нравилось больше. Кружку отца украшала лилового цвета слива, мама выбрала себе яблоко, у старшей сестры была чашка с клубничкой, а Лене досталась с вишенкой.

Шесть лет назад Светлана вышла замуж за статного красавца брюнета — военного лётчика и уехала скитаться с ним по белу свету. На следующий день после отъезда сестры Лена, стараясь достать свою чашку с сушильной полки, нечаянно задела соседнюю кружку. Чашка с клубничкой упала и, ударившись об пол, разлетелась на мелкие осколки.

— Ну вот, одна уже откололась, — с грустью в голосе произнесла Евгения Анатольевна.

Лена присела, чтобы собрать осколки и вдруг разрыдалась. Раньше она не знала, как это больно — расставаться с близким человеком. Сколько она себя помнила, сестра всегда была рядом. Они вместе ложились спать, вместе вставали и шли в школу. Ребята во дворе подшучивали над сестрой, называя Лену её «хвостиком». И это действительно было так. Куда бы ни шла Света, маленькая Алёнка всегда бежала за ней следом. И только, когда за красавицей Светланой стали ухаживать молодые люди, сестрёнке пришлось смириться с положением вещей. Каждый раз, когда старшая сестра уходила на свидания, Лена усаживалась на подоконник и смотрела ей вслед, как верная собачонка.

— Ну что? Вы нашли наконец своего преступника? — голос отца прервал воспоминания девушки.

— Нашли. Вернее он сам нашёлся.

Добавленная в начинку алыча оттеняла вкус яблок и в букете с корицей оставляла неповторимое послевкусие. Лена уплетала пышущие жаром плацинды за обе щеки и не могла остановиться.

— Что-то голос у тебя не очень довольный? — пытливо глядя на дочь, спросил Аркадий Викторович.

— Даже не знаю, вроде всё очевидно, есть чистосердечное признание, но на душе у меня как-то неспокойно, будто нас обманули. — Лена отложила недоеденный кусок плацинды, чувствуя, что вместить его в себя полностью всё равно не удастся.

— Отдохнуть тебе надо, доченька. — Мягкая тёплая ладонь матери нежно коснулась головы дочери. — А сходи-ка ты в картинную галерею, там Глазунов выставляется.

Живопись Лена любила. Не то чтобы она хорошо в ней разбиралась, но творчество с малых лет притягивало её. И не только творчество. Сначала был спорт. В первом классе дядя Коля — спортсмен и физкультурник записал девочку в секцию по плаванию. С самого первого занятия тренер заставлял ребятишек, свернувшись калачиком, нырять под воду. Лена не умела плавать и страшно боялась утонуть, поэтому через месяц начала прогуливать тренировки, а потом забросила занятия вообще.

За короткий период Лена Рязанцева перепробовала многое: гимнастику, настольный теннис и даже почти год посещала секцию по волейболу. Но просидев на скамейке запасных все соревнования, поняла, что олимпийской чемпионкой ей всё равно не стать и ушла из спорта. Скучать без дела не пришлось, старшая сестра записала её в кружок народных танцев, в котором сама занималась уже долгое время.

Танцы Лене нравились, но как только она достигла в них определённого уровня, ей стало неинтересно. Так было всегда, девочка вмиг увлекалась, но так же быстро остывала, как только у неё что-то начинало получаться.

Но одна её мечта всё же сбылась. Лена мечтала о фортепьяно. В музыкальную школу поступить не удалось, но, несмотря на это, родители купили ей настоящий инструмент. Красивое лакированное фортепьяно «Терция» белорусского производства поставили в комнате родителей и пригласили репетитора — девушку Надю, которая жила этажом выше. Так музыка стала для Лены главным удовольствием в жизни.

Белые стены картинной галереи были увешаны масштабными по размеру полотнами, с каждой из которых на Лену смотрели сотни глаз. Девушка остановилась перед самым большим полотном с изображением людей, которые, так или иначе, оказали своё влияние на ход истории. Она была далека от такого рода искусства, но картина не отпускала, затягивая в себя словно в водоворот времени.

Лена старалась рассмотреть каждое лицо, но почему-то взгляд притягивали в основном лица кровавых тиранов. Выходя из галереи она поняла, что не получила того эстетического удовольствия, которые обычно получала от картин великих художников, размещенных в Третьяковке и Русском музее. Но сказать, что увиденное не оставило в её душе отклик, она не могла.