Елена Касаткина - Чужими руками

— Ну, как тебе Глазунов? — Евгения Анатольевна налила в тарелку бордового цвета борщ и добавила в него ложку сметаны. Бордовый и белый слились в одно целое и создали красивый ярко-малиновый цвет. Что-то это напоминало. Лена задумалась. Где-то совсем недавно она видела это сочетание белого с бордовым. Где же? Где? И тут она вспомнила. Точно такая же смесь красок была на палитре в мастерской Ивана Сафронова. Тогда, в день убийства Веры Павловны, они осматривали помещения особняка, и девушке бросилось в глаза это красивое сочетание оттенков. Кажется, художник рисовал пионы.

— Мам, а ты такого художника Сафронова знаешь? — не ответив на заданный матерью вопрос, спросила Лена.

— Это какого? Ивана Константиновича? Знаю, был такой в советское время. Неплохо, кстати, начинал. Даже состоял в союзе художников. — Евгения Анатольевна села напротив дочери.

— А почему был? Он же вроде не умер?

— Так это его жену убили? — вдруг осенило женщину.

Обстоятельства дела были известны родителям со слов Лены, но в детали девушка их не посвящала, стараясь уберечь родных от неприятных подробностей.

— Был потому, что весь вышел. Его очень быстро забыли.

— Почему?

— Исписался, стал повторяться, в общем, публика постепенно утратила к нему интерес.

«А не навестить ли мне этого горе-художника?» — вдруг пронеслось в голове девушки.

Муж Веры Сафроновой был единственной тёмной лошадкой в этом странном деле. Каким-то удивительным образом ему удалось остаться на втором плане.

«Это белое пятно требует внимания». — Лена схватила курточку и выбежала на улицу. «Зачем?» — спрашивал её внутренний голос. «А просто так, картины посмотреть», — отвечала сама себе девушка, — «мало ли».

В Егорьево Лена прибыла, когда солнце уже спряталось за кромку земли, и тень от мачтовых сосен поглотила, некогда казавшийся роскошным, особняк семьи Сафроновых. Теперь, этот дом наводил ужас. Казалось, что трагедия, приключившаяся здесь, навсегда оставила на нём отпечаток смерти.

Пересиливая страх, девушка открыла калитку и вошла на территорию участка, ругая себя за то, что никого не предупредила о своём визите в деревню. «Надо было всё же поставить в известность Александра Васильевича», — ругала сама себя Лена. Оглушающая тишина, которая царила на территории участка, не шла ни в какое сравнение с тем, что она наблюдала, по дороге от станции до места назначения.

Несмотря на печальные события, случившиеся ещё недавно в этом тихом местечке, жизнь в посёлке шла своим чередом. Дети гоняли на велосипедах, бесперебойно дребезжа звоночками. Перекликались громким лаем собаки. Кто-то орал во всё горло знакомую до боли, но нещадно перевранную в нотах, песню Антонова.

«Гляжусь в тебя, как в зеркало…», — эхом разносилось по деревне фальшивое пение тракториста Доброхотова, которое неприятно резало музыкальный слух девушки. Несмотря на явное отсутствие голоса и непопадание в ноты, пел солист, как говорится, «с душой». Проходя мимо него, Лена подумала, что «душа» в песне, наверное, важнее, чем поставленный голос и абсолютный слух.

Особняк же Сафроновых, как будто находился на другом конце света. Или даже на другой планете. Причудливые тени, отбрасываемые соснами, создавали картину какого-то фантастического мира. Но не это пугало девушку, а та абсолютная тишина, которая царила здесь. «Они что? Все вымерли, что ли?» — подумалось ей.

Лена на цыпочках пробралась к дому, пытаясь не нарушать тишину. Почему она старалась скрыть своё появление, девушка и сама не знала, но интуиция подсказывала, что действует она правильно. То, что в доме находились люди, было ясно по включенному на всех этажах освещению. Лена подняла глаза на панорамные окна мастерской и заметила тёмный силуэт человека. «Ну, слава Богу, значит, кто-то в доме живой есть», — подумала Лена, и в этот момент силуэт стал раздваиваться.

«Что за чёрт?» — Лена остановилась и стала наблюдать странные метаморфозы, происходящие в окне. Верхняя часть фигуры разделилась надвое и замерла, через некоторое время, вновь слившись в одно целое. Прошло ещё пару секунд, и ситуация повторилась, только теперь раздвоение было полным. Отделившаяся часть фигуры на некоторое время пропала из виду, после чего вновь появилась на светлом фоне окна рядом с первой. «Так он не один!» — осенило девушку. «Но кто это может быть?» По рассказам самих домочадцев, заходить в мастерскую художника всем было строго-настрого запрещено. Возможно, что после смерти хозяйки дома, утверждённые ею правила стали нарушаться. Но если это Иван Константинович, то кому принадлежит вторая фигура? С кем, недавно потерявший супругу, мужчина мог обниматься? С Инной? Нет, объятия явно носили интимный характер, с дочерью так не обнимаются.

Аккуратно ступая по рассохшимся доскам пола, Лена поднялась на веранду и дёрнула входную дверь. Та оказалась незапертой, и девушка легко проскользнула внутрь помещения. Осторожно поднявшись по лестнице на третий этаж, она увидела в проёме приоткрытой двери сплетённые тела двух человек. Один из них был хозяин дома — художник Иван Сафронов. Пожилой мужчина прижимал к себе юное тело красавицы Юлии Снежиной.

Звонок в дверь заставил Махоркина вздрогнуть. Сидя в мягком кресле перед телевизором, он мирно дремал под звук стрельбы раздававшейся из «ящика». Сложно запутанный сюжет детектива, растянутый авторами на нескончаемое число серий, мало интересовал следователя. За то время, что он проработал в следственном отделе, ему пришлось повидать и более закрученные жизнью сюжеты. Сериал мужчина смотрел только ради того, чтобы отключиться от дел насущных и, как правило, уже на десятой минуте фильма начинал дремать.

Махоркин выключил телевизор и взглянул на часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого и это было не самым удачным временем для визита, но в дверь настырно продолжали звонить.

«С ума они посходили, что ли?» — улыбнулся Махоркин, вспомнив фразу из любимого фильма. — «Надеюсь, это не Ипполит».

Александр Васильевич никогда не глядел в глазок перед тем, как открыть дверь, и даже неожиданный визит не заставил его изменить этой привычке. Щёлкнув замком, Махоркин распахнул дверь и опешил — перед ним стояла запыхавшаяся Рязанцева. Её и без того большие зелёные глаза казались огромными. Яркий румянец и разметавшиеся по плечам рыжие волосы свидетельствовали о том, что девушка находится в крайней степени возбуждения.

— Лена, вы бежали по лестнице? — Махоркину почему-то стало весело и как-то тепло на душе. — Вообще-то у нас лифт работает.

Не ответив, Лена без приглашения стремительно вошла в прихожую и, скинув с себя курточку, протянула её начальнику.