Галина Романова - Вкус запретного плода

Эта молодая женщина с неприятной улыбкой и холодными глазами рассказала ей столько всего гадкого, ужасного, что Ирина еле сдержалась, чтобы не наорать на нее.

— У вас есть эта фотография?

— Да. Мне странным образом пришла по почте еще одна. Одну я отдала Игорю Васильевичу, а на другое утро в ящике снова конверт.

Нина отдала ей фотографию, Ирина накрыла ее ладонью и спросила:

— А что вы говорили о его романе с мастером из женского зала? Как, вы сказали, ее зовут? Ляля?

— Да. Ляля. Он ее увольнял, потом снова принял. Они снова запирались в кабинете, — с удовольствием стучала на Гошу молодая женщина с неприятной улыбкой.

— Она здесь? Сейчас она на работе?

— Конечно. У нее клиент.

— Как освободится, пусть зайдет.

Нина ушла, а Ирина снова уставилась на фотографию. Она почти не видела изображения. Руки тряслись.

Сволочь! Вероломная сволочь! Как он мог?! Пока она тащила со дна его фирму, вкладывая собственные сбережения, которые были неприкосновенны и предназначались для будущего Наты, он за ее спиной…

Пригрелся, сволочь, в мамином салоне! Может, и правда все это он совершил? Может, зря она пытается защитить его? Что-то ищет, что-то разнюхивает.

Подумав и немного успокоившись, Ирина решила, что жить с репутацией женщины, которой изменил муж, все же лучше, чем с репутацией женщины, муж которой убийца. И главное — Ната! Дочь убийцы — это клеймо на всю жизнь!

Нет, она сделает все, что от нее зависит. Она сделает возможное и невозможное. Наступит на горло собственной гордости, но постарается вытащить Гошу из тюрьмы. А там как будет…

Вошла Ляля, и Ирина против воли залюбовалась ею. Нежная, стройная, красивая, тихая.

— Сядьте, — приказала ей Ирина. И сразу без переходов сказала: — Я уже знаю, что вы спали с моим мужем. Мне плевать! Увольнять я вас не собираюсь, не тряситесь.

Ляля и правда тряслась, рабочий халатик на ее коленях подрагивал.

— Мне просто надо знать… Правду. Что вам известно обо всем? Как все это могло случиться с моим мужем? Он же не убийца, вы понимаете? Поэтому мне надо знать все. Говорите!

— Что именно? — отозвалась тихим голосом Ляля.

— Все!

— Я сама так виновата перед Игорем Васильевичем! Знаете, за что меня уволили?

— Нет.

— За то, что я сказала в полиции, что думаю, что это он убил Свету. Света уверяла меня, что Наталья Павловна жива. Рассказывала об их внезапной встрече на стоянке перед гипермаркетом.

— Я знаю об этом, дальше!

— Я рассказала об этом Игорю Васильевичу, и следом Свету убивают. И я подумала на него… И сказала об этом в полиции.

— Красавица! — зло фыркнула Ирина.

— Он не простил. Уволил меня. Потом прошло время. Все разрешилось. Он позволил мне вернуться.

— Чтобы снова спать с тобой? — Ирина скрипнула зубами и чуть не скомкала карточку на столе, которую ей принесла Нина.

— Нет. Это было всего один раз. Больше ничего такого… — Ляля сильно покраснела, судорожно сведя колени. — Игорь Васильевич ничего такого больше не допускал.

— Ну да, ну да. — Ирина рассеянным взглядом уставилась на изображение собственного мужа, о котором она, оказывается, почти ничего не знала. — Не допускал. Не делал. Не убивал. А полиция трясет перед моим носом распечаткой звонка с его мобильного на домашний телефон моей матери. Как раз в тот день, когда мать оформила на него генеральную доверенность на бизнес.

— Я слышала, — кивком подтвердила Ляля. — Простите, но он не мог этого сделать.

— В каком смысле? — Ирина резко выпрямилась, не выпуская фото из руки. Что-то на снимке привлекло ее внимание.

— Вы не могли бы точно сказать, в какой день и время был сделан этот звонок? Просто девочки говорят все разное. Простите…

Ирина взяла в руки копию, которую вручил ей майор Хорцев, и зачитала выделенную жирным строку.

— Он не мог звонить, точно! Простите меня, но в тот день как раз в это время у нас было назначено собрание коллектива. Мы даже на полчаса салон закрывали.

— Собрание? Что за собрание? — Брови Ирины уползли под челку.

— Игорь Васильевич читал нам лекцию о том, как правильно вести себя с клиентами. Это точно было как раз в то время. У меня вот в мобильном даже напоминалка стоит. Я не стерла. Хотите взглянуть?

— Стоп. Покажете, кому надо. — Губы ее расползлись в широкой улыбке. — Лекцию, значит, читал… Ну, Гоша… А телефон? Телефон был при нем?

— Телефон совершенно точно был у него в кабинете на зарядке. Он так сказал. И нам велел все свои телефоны выключить. Звук, в смысле. Даже подчеркнул: свой я оставил в кабинете, не потревожит. И вы звук выключайте.

— Значит, кто-то вошел к нему в кабинет и сделал звонок с его мобильного на домашний телефон моей матери. Кто? Кто, как вы думаете? — Она покусала губы и все же решилась добавить имя: — Ляля?

— А тут и думать нечего. Нинка! Только она могла. Такая дрянь, простите.

— А зачем?

— Чтобы подставить Игоря Васильевича. Она сразу какую-то нехорошую игру против него затеяла. Потому что он ее внимания не принял. Потому что… — И она споткнулась о фразу: потому что он выбрал ее.

Ирина сделала вид, что не заметила ее смущения.

— Да, Гоша не любит стукачей, это точно. Получается у нас что, Ляля? — Ирина потерла ногтем овальное пятно на снимке, улыбнулась. — Получается, что Нина вступила в сговор с моей матерью?

— Или с Верой. Вера Сергеевна ненавидит Игоря Васильевича. Я сама недавно слышала, как она сплетничала с Ниной в комнате отдыха. Дверь была неплотно прикрыта.

— Недавно — это когда?

— Несколько дней назад. Точно не скажу. Явилась, когда Игоря Васильевича не было. С Нинкой уединилась. А я… А я пошла подслушивать. Это так. И мне не совестно. — Она подняла на Ирину красное от стыда лицо. — Эти штучки что-то затевают за нашими спинами. Нам надо быть в курсе, чтобы подготовиться.

— О чем они говорили?

— О каких-то фотографиях. Потом Вера грозила, что, мол, скоро он допрыгается и все такое. Потом она ушла.

— И все? — Ирина, честно, была немного разочарована.

— Был разговор еще о каких-то деньгах, но я ничего не поняла. Простите. Просто подумала, случайно заглянув в пакет Веры, что, видимо, дела у нее идут в гору.

— Почему так решила?

— Потому что там были такие дорогие продукты! Она такое себе никогда не позволяла, а тут вдруг все за Натальей Павловной повторяет. Такие же консервы, что и она ела, такие же точно пирожные. Чтобы Вера когда-то покупала себе натурального краба! Не было такого никогда. Бывали дни, когда она «бомжа» себе в кружке заваривала и ела с аппетитом. А тут вдруг…

— А ты уверена, что все это она покупала себе, Ляля? — Ирина рассмеялась, покачав головой.

— А кому еще? Она живет одна.

— Пирожные, не спорю, могла купить, но чтобы краба… Нет, не могла она его себе покупать.