Макс Коллинз - Агата и тьма

— Мы беседуем со всеми известными нам проститутками, — сообщил он, — спрашивая каждую, не попадался ли ей в последнее время при затемнении клиент, склонный к насилию, — и не знакома ли она с той, кому попадался.

Около тумбочки с телефоном стоял стул, и Агата села.

— Это оказалось полезным?

— В какой-то степени, однако пока все относится ко второй категории: девушки слышали какие-то истории от других. Сведения только из вторых рук.

— Хочется надеяться, что этого будет достаточно, чтобы продвинуться вперед.

— Есть два многообещающих направления. Мы слышали жалобы на «грубого клиента», которые выдает себя за незаконного сына некого члена Палаты лордов. Щеголяет преувеличенным псевдооксфордским произношением и требует, чтобы его называли герцогом.

— А настоящее имя у него есть?

— Он его ни разу девицам не называл, и их описания расплывчаты и противоречивы. Внешность у него привлекательная: на этом они все сходятся, но ему дают то двадцать пять, то тридцать пять — и любой другой возраст между этими двумя. Очень хорошо одет, как и подобает при его притязаниях. Швыряет деньгами. Глаза у него вроде голубые, а вроде карие, и… Ну, в общем, вы поняли, в чем проблема.

— А может его история относительно благородного, хоть и непризнанного происхождения быть правдой?

— Не исключено, но скорее всего это просто фантазия, для воплощения которой в реальности он и нанимает девиц. Это довольно характерно для дам легкого поведения и их «мужчинок».

— Вы упомянули два направления. Какое второе?

— Ага, да… Говорят, что некая Филлис О’Двайер была на волосок от гибели из-за особенно несдержанного клиента. Три ее подруги рассказали одну и ту же историю.

— А что говорит сама Филлис?

— Похоже, она где-то затаилась. Перепугалась до полусмерти. Мы ищем.

— Вот это действительно звучит интересно. — Агата делала записи. Похоже, инспектор был готов отвечать на ее вопросы, так что она продолжила: — А сэр Бернард смог найти какие-то важные вещи?

— Ну, он твердо заявил, что ни в одном из трех случаев изнасилования не было. И передал старшему инспектору Черриллу несколько предметов для снятия отпечатков пальцев.

Для дактилоскопии Фред Черрилл был тем же, кем сэр Бернард Спилсбери для судебной медицины: в Скотланд-Ярде в этом деле решили ничего не упустить. Действительно, лучшие ресурсы.

— И, возвращаясь к убийству Эвелин Гамильтон, — сказал Гриноу, — старший инспектор проверил сумочку, которую распотрошили в бомбоубежище, и разные предметы из нее, но нашел только отпечатки жертвы.

— Надеюсь, с консервным ножом и щипцами у старшего инспектора получилось удачнее.

— Боюсь, что отпечатки смазаны. Однако он подтверждает мнение сэра Бернарда о том, что наш нападавший — левша: на консервном ноже смазанный отпечаток соответствует мизинцу левой руки. Щипцы тоже держали в левой руке, и на зеркальце из распотрошенной сумочки отпечатался левый большой палец. Опять-таки он нечеткий, однако все указывает на то, что у нас действительно левша.

Агата оторвалась от записей:

— Тед… инспектор… я должна сказать, что очень великодушно с вашей стороны тратить время на то, чтобы поделиться всем этим с… как бы это сказать?.. совершенно посторонней надоедой.

— Агата, из Министерства внутренних дел мне приказано предоставить вам все условия. Но помимо этого, вы уже невероятно помогли в этом расследовании — не только благодаря тому, что связали жертву с театром, но и вашей наблюдательностью.

— Я могу только повторить, что вы очень великодушны. Право, я краснею. — Но, конечно, она ничуть не покраснела. — Вам удалось разыскать мужа миссис Оутли?

— Да, удалось. Наши люди нашли его в Блэкпуле. Похоже, он тут ни при чем. Его алиби на ночи убийства оказались, как вы пишете в своих книгах, железными.

Она рассмеялась:

— Ну, вообще-то большинство «железных» алиби в моих книгах принадлежат убийце.

— Готов поклясться, что в нашем случае это не так. Этот тип уже больше года назад разошелся с женой по взаимному согласию. Они сохранили в целом дружеские отношения, и он время от времени навещал ее в Лондоне. Последний раз — примерно неделю назад.

— Он знал о профессии жены? Я имею в виду не танцы и не театр.

— Мистер Оутли утверждает, что нет. Я ему не верю.

— Ну… такая ложь — не основание для подозрений.

— Совершенно верно. Однако, Агата, в основном я позвонил, чтобы отчитаться вам относительно ваших друзей из театра. Мы проверили их всех.

— Теперь мне очень стыдно.

— Нет никаких причин стыдиться. Я могу сообщить вам о них в основном только хорошее: их рассказы, их алиби подтвердились.

— Тед, тогда почему вы сказали «в основном»?

Вздох инспектора в трубке прозвучал очень четко:

— С этой проблемой в связи с алиби сталкиваются все следователи вне книг: у людей они редко бывают железными.

— Вы имели в виду, что сложно определить, не выскользнул ли Ларри Салливан из отеля, а потом снова вернулся? Слишком много дверей?

— Да, и слишком мало швейцаров: они дежурят только у парадного входа и у главного заднего. Но в отель ведет множество боковых дверей, да и в задней части их несколько. Большинство защелкиваются автоматически, но достаточно легко проследить, чтобы какая-то дверь не закрылась до конца или заклеить язычок замка пластырем.

Она кивнула:

— А Берти и Айрин с их тихим домашним вечером тоже довольно бесполезны, так ведь?

— Да. Один из них может покрывать второго. И ваш друг Стивен Глэнвилл говорит, что был один у себя в квартире, и Джанет Камминз именно так провела вечер.

Она поняла, что он имел в виду: Джанет провела вечер в своей собственной квартире, — и не стала его поправлять.

— Мои люди, — продолжал он тем временем, — пытались найти свидетелей, которые бы видели, как мистер Глэнвилл или миссис Камминз выходят из своих домов — но не преуспели.

— А как насчет мистера Камминза? Красавчика курсанта Джанет? Разве военные — не частые клиенты девиц легкого поведения?

Инспектор хмыкнул:

— Он тоже вне подозрений. Вчера вечером я разговаривал с ним у него дома: как вы помните, он был на пожарном дежурстве. Он производит впечатление умного и вежливого парня.

— Он не был знаком с покойной миссис Оутли — или мне стоит называть ее «мисс Уорд»?

— Нет. Курсант Камминз говорит, что видел ее всего раз — на сцене, где она прослушивалась в качестве дублерши.

— А почему именно он «вне подозрений»?

— Наш курсант был в казарме во время двух последних убийств. Журнал увольнений зафиксировал, когда он приходил и уходил, и его соседи по комнате подтвердили, что видели, как он ложился спать и вставал утром.

— Признаюсь, меня это радует.