Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

– Виктория Александровна, вы готовы подтвердить или опровергнуть информацию о том, что получили от администрации завода приказ выиграть информационную войну любой ценой? Какова цена? – кричал нам вслед молодой человек в рваных, спущенных чуть не до колен джинсах, когда мы в очередной раз вышли из зала суда.

Внезапно Вика развернулась, и журналюга едва успел затормозиться, чтобы не врезаться, но ткнул диктофоном ей в живот.

– Э-э-э, молодой человек, – воскликнул Селиверстов, придерживая парня за плечо. – Без рук.

– Посмотрите в толковом словаре значение слова «приказ», – вежливо проговорила Вика.

– В смысле? – Журналист выкатил алчно сверкнувшие глаза.

– В данной ситуации ваш вопрос как раз не имеет смысла из-за того, что вы не знаете значения слова «приказ», а соответственно, не совсем представляете себе, кому и в каких ситуациях возможно отдавать приказы.

Парень отступил.

– Толковый словарь русского языка под редакцией Ожегова или Ушакова вполне подойдут, – кинула тетка через плечо и отправилась дальше.

Если поодиночке с этими борзописцами еще можно было разделаться, то все вместе они были смертельны, как стая гиен для льва.

Перед очередным заседанием суда городской интернет-портал опубликовал интервью с Адой Львовной Миллер. Ада Львовна искала поддержки у широкой аудитории. Поднимая честные бирюзовые очи горе, Примадонна рассуждала о том, как это низко прессовать рабочих и лишать их последней возможности высказаться хотя бы на страницах заводской многотиражки.

– Люди должны быть в равных условиях, – глядя прямо в камеру, провозгласила Ада Львовна, и ей очень хотелось верить, потому что говорила она безупречно и выглядела тоже безупречно. – Ценен каждый человек, а не только те, у кого есть деньги и власть. Каждый должен иметь право голоса. Именно этому учит нас великая русская литература. Нет такой великой цели, ради которой должны страдать простые люди!

О Вике она не упоминала, но так описала неких «экспертов» во множественном числе, что хотелось немедленно всех этих прохиндеев и алчных засранцев, готовых ради денег опорочить даже родную мать, посадить на кол. Я был в шоке.

Еще вчера я сам подписался бы под каждым словом Ады Львовны, теперь же я был на сто процентов уверен, что Примадонна говорит все это исключительно назло. Миллер всем своим видом на экране подтверждала мои догадки: женщина сидела в кресле, сложив на коленях безвольные руки и низко опустив голову, словно в знак профессиональной скорби обо всех заблудших экспертах вроде Вики.

– Черт, она опять объявила мне войну не на жизнь, а на смерть, – буркнула Вика, увидев интервью, и было сложно понять, чего больше в ее тоне – беспокойства, удивления или удовлетворения.

– Почему она так ненавидит тебя?

Вика почему-то вдруг рассмеялась.

– Разве это ненависть? По-моему, нет!

– Ну, если это любовь, то у нас с тобой разные о ней представления. Миллер же нагло лжет!

– Строго говоря, она не лжет, – снова ухмыльнулась Вика и подмигнула задорно. – Ты ведь сам мне недавно доказывал нечто подобное. Так почему Миллер нельзя?

Следующее интервью называлось «Скандал в университете». Подзаголовок вопрошал: « Кто такая эксперт Виктория Берсеньева?» Какой-то лысый толстый очкарик, якобы тоже эксперт по филологии, тяжело вздыхая, как бы нехотя рассказывал на камеру о том, что Виктория давно не работает в университете, не публикуется, серьезных научных достижений не имеет. На второй минуте в студии появился и театральный реквизит. Крупным планом показали рукопись статьи с именем Виктории в заголовке. Статья была напечатана на листах формата A4, на первом же листе красовался жирный штамп «отклонить». На самом деле никакого такого штампа в университете не существовало, более того, вся переписка по приему статей в научные журналы давно велась электронно, но кто из зрителей об этом знал?

Чернильный синий штамп смотрелся сквозь призму телекамеры очень эффектно. Наглядное доказательство отказа показали с нескольких ракурсов, пока задыхающийся от праведных эмоций ведущий восклицал:

– А теперь представьте себе! Человек, много лет назад закончивший научную карьеру, не имеющий никакого отношения ни к науке, ни к преподаванию в вузе, пишет заключения, от которых зависит жизнь и судьба нескольких тысяч рабочих! Давайте разберемся, много ли хотят рабочие? Спокойной безопасной работы, достойного отношения к себе и конкурентной зарплаты. Как вы думаете, разве это много? Но мы видим, что руками так называемых экспертов, как Берсеньева, людей хотят лишить даже этой малости.

Этот пример сенсационной журналистики мы посмотрели в ставшем дежурным для общих собраний ретро-кафе «Максимус», главным достоинством которого, помимо официанток в обтягивающих платьицах с передничками, был тот факт, что кафе находилось неподалеку от суда. Мы как раз дожидались следующего заседания, которое было назначено через пару часов. Темп сутяжничества зашкаливал.

– Это что-то личное у вас с Миллер, да? – спросил Викторию Селиверстов.

Вика улыбнулась:

– Смотря что подразумевать под личным: любовников я у нее не уводила, карьеру не портила, репутацию не чернила, научных идей не воровала.

– Тогда что происходит? – интимно придвинулся к ней Селиверстов, но, поморщившись и ухватившись рукой за спину, вынужден был сесть в более удобное положение. – Я понимаю, за что борется профсоюз, но зачем профессору Миллер уничтожать вас? Вы же коллеги. Адвокаты иной раз на процессе друг друга до самой земли нагибают, а потом вместе идут в ресторан гудеть. Это работа. Мне уже даже, право, неловко, что я вас втянул во все это.

Виктория обернулась к юристу и посмотрела на него почти в упор – они сидели на двухместном диване. Теперь тетка наклонилась к Селиверстову, соприкоснувшись с ним плечом:

– Не беспокойтесь, Владислав Юрьевич. Мне давно не было так весело на процессе. Считайте, что Миллер – это мой Мориарти.

Они улыбнулись, глядя друг на друга довольно нежно. Удивительно, но, кажется, этот хитрый зазвездившийся bad boy с простреленной поясницей все больше и больше очаровывал Вику. Вот уж поистине, о вкусах не спорят. Зато теперь, если она снова рискнет делить моих девушек на сорта, у меня есть что возразить ей. Селиверстов – рыбка явно не первого сорта и уж точно не первой свежести.

Но шутки шутками, а пора было снова выдвигаться в суд: сегодня мы разбирали очередную статью газеты «Рабочая сила» под названием «Тихо шинами шурша…». В статье выдвигалась версия о том, что на заводе все плохо, потому что директор Карнавалов вместе со всей своей командой помешался от мании величия – в клиническом понимании этого выражения.